Каждое утро Лиллиан закутывала Тимми в зимнюю одежду и несла его вниз по лестнице. Они подали заявление на другую квартиру на первом этаже, но ее пока не освободили. Детская коляска стояла в коридоре за входной дверью. Артур приковал ее цепью к перилам и повесил замок. Лиллиан смущалась, если люди видели, как она снимает замок, а еще было нелегко протащить коляску через две ступеньки к пандусу. А еще, если на пандусе отпустить ручку коляски хотя бы на секунду, та покатится, и Лиллиан не составляло труда вообразить, как она набирает скорость, перескакивает через следующие две ступеньки, пересекает тротуар и вылетает на улицу. На проезжей части всегда было полно машин – как же они с Артуром не заметили все эти опасности, когда подписывали договор об аренде? Такие мысли одолевали ее, когда она выходила гулять. Но в книге утверждалось, что гулять следует обязательно, ребенок должен каждый день дышать свежим воздухом, даже в дождь или снег, для этого у коляски был капюшон. Выйдя, она, как правило, гуляла по улицам или шла в супермаркет и рассматривала полки с детским питанием, пытаясь решить, что бы еще попробовать. Из того, что рассказала ей Розанна, Лиллиан больше всего встревожило, что она сама в детстве любила печень – телячью печень, которую Розанна обваливала в муке с приправами и как следует прожаривала в масле. «Больше никто это не любил, но тебе всегда было мало». Лиллиан ни за что не стала бы кормить Тимми печенью.

На обед она давала ему мясо цыпленка с горошком или индейки с морковью, а на десерт немного тапиоки, потом читала ему книжку и укладывала спать. Обычно Лиллиан и сама ложилась, но дверь не закрывала, чтобы видеть колыбельку, и приучила себя спать лицом к ней. Комната Тимми находилось прямо рядом с ванной, и хотя он с трудом мог выбраться из колыбели, а дверь в ванную была закрыта и крышка унитаза опущена, ничто не могло помешать ему проснуться, пойти в ванную и сунуть голову в унитаз.

Артур был далек от подобных страхов. Он получил новую работу, вернее, точно такую же, но в новом офисе, название которого влетело Лиллиан в одно ухо и вылетело из другого. Какая-то аббревиатура. Лучше всего было то, что Артур по-прежнему взбегал по лестнице в шесть часов, раскрывал дверь и крепко обнимал ее, а потом сразу брал на руки Тимми и кружился с ним по комнате, приговаривая:

– Кто этот малыш? Это тот же малыш, что был здесь вчера? Поверить не могу!

Артур любил щекотать и подкидывать его, а Тимми, кажется, нравилось, когда его клали на диван и щекотали до тех пор, пока смех не начинал булькать у него в горле, и когда его подбрасывали, словно мешок с мукой. Как и мешок с мукой, его нужно было подбрасывать осторожно. В руках Артура ни один мешок с мукой не порвался и не просыпался бы и ни один ребенок бы не пострадал.