– Этот ребенок когда-нибудь научится следить за своими вещами? – спрашивала мама, а папа говорил:

– Да нормально она со всем справляется. Проблема в том, что теперь ты носишься только с одним ребенком. Тебе не хватает забот и хаоса вокруг.

– Генри все еще живет дома.

– Но если ты пытаешься носиться с Генри, он просто уходит.

– Ей восемь лет. С восьмилетними детьми как раз и нужно носиться.

Уолтер пожимал плечами и гладил Клэр по волосам, по голове, на которой находилось ее круглое лицо. Ночью в постели, сняв очки и аккуратно положив их на тумбочку возле кровати – всегда дужками вниз, ни в коем случае не линзами, – она ложилась на спину и нажимала ладонями на скулы. Она нажимала изо всех сил, трижды досчитав до ста, а потом засыпала, оттягивая подбородок вниз. Очки – это и без того плохо, круглое лицо – тоже, но очки и круглое лицо – это безнадежно.

Когда кончилась школа, Генри решил разобрать свои книги. Стоял жаркий день, поэтому он открыл оба окна и дверь в главную часть дома. Он разгладил покрывало на кровати и вытащил книги, автора за автором. Сейчас они стояли по алфавиту, но лучше, разумеется, расставить их в хронологическом порядке. Однако возникал вопрос, на который он пока не нашел ответа: если брать хронологический порядок, нужно ли учитывать национальные барьеры и оставаться в пределах одной нации? И еще: нация – это то же самое, что культура? Второй вопрос – это переводы. Пока что в оригинале Генри умел читать только по-французски и по-немецки. Бабушка Мэри подарила ему несколько немецких книг: трилогию Фридриха Шиллера «Валленштейн», зачитанные экземпляры «Страданий юного Вертера» и «Фауста» и книгу под названием «Землетрясение в Чили» Генриха фон Клейста, которую Генри не осилил (судя по ее виду, ее никто не осилил). Еще у него были молитвенник и книга гимнов. Конечно, теперь было невозможно купить где-нибудь книги на немецком, а попросить их в библиотеке Генри не осмеливался. На французском у него было только две книги – «Госпожа Бовари» и «Три мушкетера», которые ему дала мадам Хох, учительница французского, обе в серийном оформлении «Bibliothèque de la Pléiade». Он был ее любимым учеником. Эти книги на немецком и французском он поставил в конце книжной полки. После этого он решил расставить переводы в хронологическом порядке по авторам и все книги одного автора тоже в хронологическом порядке.

Больше всего у него было книг Чарльза Диккенса, Роберта Луиса Стивенсона и Уилки Коллинза, а еще все пьесы Шекспира, которые он прочел зимой от корки до корки, хотя вынужден был признать, что понял не очень много. В школе они уже читали «Двенадцатую ночь» и «Много шума из ничего», а в одиннадцатом классе им предстояло читать «Гамлета». «Гамлет» ему, в общем-то, понравился. Он поставил Шекспира на полку над «Тремя мушкетерами». Из всех пьес больше всего ему понравились «Мера за меру» и «Макбет». За их сюжетом легко было следить, и в них описывалось то, что напоминало ему первый год старшей школы.