Коммуна призвала Париж к сопротивлению и, у подножия Ратуши, канониры, жандармы, национальные гвардейцы и санкюлоты дежурят под властью Анрио. Но время очень позднее. Ничего не происходит. Никакого точного приказа в то время, как распространяются слухи об объявлении вне закона, которое увеличивает сомнение в легитимности Коммуны. В течение ночи войска расходятся; каждый присоединяется к своему домашнему очагу или к своей секции. Странное восстание…

Тем временем, Конвент подготовил ответный удар. Он декретировал, что мэр Леско-Флёрио, муниципальные чиновники и нотабли Коммуны, "участвовавшие в мятеже и принявшие в своё лоно лиц, которых постановлено арестовать, объявлены вне закона". Он делает то же самое в отношении пятерых депутатов, провозглашённых "мятежниками". Конвент также мобилизовал вооружённую силу, отданную под командование народного представителя Барраса. Ночью большинство секций склоняется на их сторону. Люди здесь, чтобы защитить свои подступы, а другие маршируют к Ратуше, где в комнате наверху, исполнительный комитет тщетно пытается вызвать восстание в Париже.

Решимость Коммуны тверда? Не цитировали ли столько раз это любопытное и неоконченное воззвание к гражданам квартала Робеспьера, хранящееся сегодня в музее Карнавале: "Мужайтесь, патриоты секции Пик. Свобода торжествует. Повсюду народ выказывает себя достойным своего характера. Пункт сбора в Коммуне, где храбрый Анрио [sic][344] будет действовать в соответствии с приказами исполнительного комитета, созданного для спасения родины"? Подписалось множество членов Комитета восстания: Легран, Луве, Пэйян, Леребур; Робеспьер пишет только две первые буквы своего имени… Согласно Матьезу, письмо всё же прибыло в секцию Пик; но тогда почему эта подпись не окончена? Как считает Мишле, оно не покидало Ратушу и показывает сомнения в легитимности, отказ разрешить восстание; но почему в таком случае Робеспьер подписал другие призывающие к борьбе тексты? Амель, со своей стороны, полагает, что подпись была прервана из-за входа войск Конвента, и видит собственную кровь депутата в пятнах внизу листа. Туман тайны очень сложно развеять… Другие, уже процитированные, документы всё же устраняют всякое сомнение в поддержке Робеспьером плана сопротивления. Он надеется на народное восстание.

Всё завершается в ночь с 9 на 10 термидора. Вход сил Конвента в Ратушу вызывает смятение: Сен-Жюст арестован, Леба кончает с собой выстрелом из пистолета, Огюстен Робеспьер выпрыгивает из окна, как и Анрио, либо чтобы убежать, либо чтобы умереть, тогда как Кутон, вытащенный из своего инвалидного кресла, спущенный с лестницы, тяжело ранен. А Робеспьер? Пуля попала ему в левую щёку и раздробила челюсть. Ночью восставшие поверили в попытку самоубийства ("Робеспьер застрелился!"), и этот тезис был представлен Барером и Куртуа Конвенту. Но как не удивиться, что он не вставил пистолет в рот? Существует и другая версия, также вызывающая вопросы. Утром 10 термидора Леонар Бурдон представляет Собранию жандарма Мерда (он предпочитает называть себя Меда), который будто бы разоружил Робеспьера и Кутона. Несколько лет спустя этот человек рассказывал, что, согласившись на секретный приказ, он проник в залу исполнительного комитета и узнал Робеспьера, сидевшего в кресле; Мерда бросился к нему, угрожая ему своей саблей и приказывая ему сдаться. Из-за его сопротивления, жандарм якобы выхватил пистолет, прицелился в грудь и… попал в челюсть. Ещё раз, источники не позволяют отдать предпочтение одной версии над другой, ни поддержать третью, более позднюю, которая предполагает, что Робеспьер ранил себя в ходе завязавшейся борьбы.