– Во-первых, – продолжал он, – расскажи нам, как идут дела в твоей лаборатории?
Роуз села поудобнее.
– Ну, большая часть бюджета у нас уже готова. Была заминка с коллегами из Берлина, с которой я надеюсь разобраться…
– С тем вычислительным неврологическим центром, – перебил Митч.
– Да… точно. – Роуз удивилась, откуда завкафедрой это знает. – И я хочу предложить совместное использование оборудования лаборатории Марино в Университете Джонса Хопкинса.
– Я говорю об атмосфере в коллективе.
– Прошу прощения?
– Твои научные сотрудники и аспиранты. Как они справляются со стрессом подготовки к гранту? И как ты сама с ним справляешься?
– Вполне нормально. Пришлось задерживаться сверхурочно, сроки поставок оставляют желать лучшего. Но в основном все хорошо работают вместе. Скоро закончим.
Он переменил позу, положил ногу на ногу.
– В общем, дело вот в чем. Мы получили ряд жалоб. Судя по всему, в последние недели ты резко говорила с несколькими своими научными сотрудниками. Неточно сформулировала определенные задачи, не наладила трудовой процесс между своими текущими исследованиями. Твои подчиненные растеряны.
– Ты имеешь в виду Франклина Барнса.
– Не только Франклина. Есть и другие.
– Вот как.
Роуз чувствовала, будто ее наказывают, и не понимала, к чему идет весь этот разговор.
– Мало того, ты все меньше и меньше времени проводишь в лаборатории. Иногда приходишь после обеда, а иногда не приходишь вообще.
– Погоди, такое случилось, может, раза три или четыре за последний месяц.
Завкафедрой выставил вперед ладонь, не желая слушать возражений.
– Детали сейчас не важны. Важен посыл, который ты даешь людям. Ты пропускала совещания или уходила с середины, не утверждала сверки.
– Митч, – запротестовала заведующая лабораторией. – У меня одновременно проводится пять разных исследований, и при этом я пытаюсь собрать заявку на грант, за который