Роуз едва не выплюнула свой напиток.

– Я и раньше предупреждала его, что надо снять Эмму со вступительных испытаний. – Она посмотрела на Роуз. – Я недавно говорила тебе об этом. Мы могли бы красиво выйти из этой гонки, и никто ничего не узнал бы, особенно бедная Зи, которая благодаря моему бестолковому мужу теперь в курсе, что не набрала проходной балл. Но он настаивает, что ничто не потеряно, даже ведет сегодня Эмму Зи на День открытых дверей. Мы говорим, а они, наверное, уже на месте. Кев будто получил ответственное задание, а я сижу сложа руки и смотрю на крушение этого поезда.

– И теперь для тебя все это не важно? – Лорен с плохо скрываемым злорадством слушала, как сдувался проткнутый шарик Зелларов. – Со стороны кажется, что ты кривишь душой, особенно после нескольких месяцев заламывания рук.

– Что я могу сказать? – Саманта развела руки, будто говоря «ты меня раскусила». Тут принесли еду. – Конечно, если ребенок поступит в академию, то это даст родителям право хвалиться, кто от такого откажется? Но я не хочу покупать это право ценой своего достоинства. Или того, что от него осталось. – Она наколола на вилку кусочек сладкого картофеля. – Сейчас я просто хочу, чтобы все это поскорее закончилось.

Роуз зашла в кабинку туалета. Села на опущенную крышку унитаза и уставилась на металлическую дверь. Новость не вызвала у нее ни волнения, ни самодовольной дрожи от сравнения результатов Эммочек на Когнаве. Только грусть и отчаяние. В этой истории с Зи Роуз увидела зеркальное отражение своих собственных больных амбиций насчет дочери, собственное лицемерное осуждение Зелларов, сбившихся с пути в своих устремлениях.

Потому что Роуз, по сути, поступила так же, как и Кев, даже хуже. Хитрила, лгала, украла половину проекта у одиннадцатилетней девочки. А теперь, если Кью пройдет второй отбор, Эммочки впервые в жизни будут учиться в разных школах.

Что по-настоящему скручивало все ее внутренности, так это новое бесстрастное отношение Саманты к процессу отбора, вступительным испытаниям и самой академии. «Обойдемся малой кровью», – сказала она, и Роуз подозревала, что подруга говорила искренне. Уже несколько месяцев связанный с новой школой стресс давил на плечи, словно ярмо. И теперь казалось так несправедливо, что Саманта легко сбросила свое бремя без особых последствий. Роуз почти завидовала безразличию подруги.

Она подошла к раковине, умыла лицо, вытерлась, проверила сообщения. Гарет с Эммой Кью как раз выезжали на День открытых дверей. «Скоро буду», – ответила Роуз, потом толкнула дверь туалета. Четыре подруги присоединились к воскресной толчее на Изумрудной аллее, растворились среди гудящей круговерти сотен людей, пышущих молодостью и красотой. Они свернули налево, в сторону гор, и мрачно, словно катафалк, двинулись сквозь толпу.