Беззаботная жизнь, которую мы вели в первые годы супружества, вдруг резко переменилась, когда Джим потерял работу в Комитете демобилизованных солдат. Вероятно, моя политическая деятельность, которую он поддерживал, сыграла немалую роль в решении комитета отказаться от его услуг.

Начались денежные затруднения, и на наши плечи легло тяжкое бремя. Под этим бременем рухнул оптимизм Джима. Моих гонораров за «Черный опал», «Рабочих волов», «Кунарду» и «Цирк Хэксби» было недостаточно. Джим отчаянно искал способов покрыть растущие долги. Его страсть к земле толкала его на все новые безрассудные траты и новые обязательства перед банками.

Ему удалось, однако, получить работу в Департаменте сельского хозяйства, как раз в то время, когда моя сестра, собираясь за границу, попросила меня сопровождать ее во время поездки в Париж. Она выслала мне денег на дорогу, и Джим настоял на том, чтобы я воспользовалась этим случаем встретиться в Лондоне со своими английскими и американскими издателями и, может быть, съездить потом в Советский Союз.

— Никогда не прощу тебе, — сказал он, — если ты не воспользуешься случаем увидеть, что там происходит. Мы должны знать, правду ли нам рассказывают.

И я отправилась на полгода за океан в полной уверенности, что Джим в мое отсутствие не сделает ничего такого, что заставило бы меня жалеть о моем отъезде. Это была ужасная ошибка. Он так жаждал поправить наши денежные дела, что пустился на авантюру, которая, как он полагал, должна была обогатить нас. А вместо этого она повлекла за собой новые долги и ввергла его в бездну отчаяния. Я и помыслить не могла, что он способен из-за этого лишить себя жизни. Моя вера в него была бесконечной, и не знаю даже, как я пережила те дни, когда узнала, что больше его не увижу. Крушение нашей совместной жизни и до сих пор для меня необъяснимо.

Как порадовало бы Джима, что мои романы и рассказы переведены сейчас на многие языки и что письма от читателей приходят в мой адрес из всех уголков земного шара — из Мексики, Боливии, США, Персии, России, Индии, Китая и большинства стран Европы. Во всяком случае, мы могли бы освободиться теперь от тех денежных затруднений, которые погубили его.

Я чувствую, что многим обязана ему, обязана счастливыми годами жизни и свершением моих надежд и желаний не только в литературной моей работе, но и в рождении нашего сына, который соединяет в себе то лучшее, что было в нас обоих.

Когда были опубликованы стихи «Влюбленный в землю», посвящение к ним почему-то было утеряно. Я привожу его теперь здесь, как последнюю дань ему: