Нет, мистер Стрейтли, не вы один получили классическое образование. В школе «Малберри Хаус» мы тоже кое-что узнали о матери муз[64]. Некоторые из древних почитали ее как самую главную музу, возможно, величайшую из всех, ибо что толку в поэзии, театре, танцах, истории или песнях, если ты ничего не можешь запомнить?
Возможно, Платон был прав, думала я, когда целовала своего жениха, весело с ним здороваясь и делая вид, будто сегодня со мной не случилось абсолютно ничего странного или огорчительного. Возможно, когда-то я и впрямь позволила словам других людей украсть мои воспоминания. Газетные статьи, полицейские расследования, книги об исчезновении Конрада – все это перегрузило мою память, вот и вышло, что в итоге я ошиблась и напилась не из Мнемозины, а из Леты.
– Как прошел последний день триместра? – бодро спросил Доминик.
– Отлично, – сказала я. – Правда, случился небольшой кавардак. В общем, не могу сказать, что не рада тому, что наконец-то я дома.
Он весь просиял и, одарив меня самой теплой своей улыбкой, сказал мне в тон:
– И я не могу сказать, что не рад тебя видеть. Ах да, чуть не забыл… – Он вытащил из кармана и протянул мне на ладони то самое старинное кольцо, которое мне с таким трудом сняли несколько дней назад. – Вот. Теперь твое кольцо привели в порядок; надеюсь, оно тебе будет впору.
И действительно, кольцо весьма умело «растянули» – лишь тоненькая морщинка указывала на то место, где был сделан разрез. Теперь оно и впрямь было мне впору и сидело на руке идеально, а бриллиант посверкивал, точно прищуренный глаз.
Я улыбнулась.
– Ты просто ангел.
– Ну, не то чтобы ангел… Все-таки у меня в этой игре и свои цели имелись, и свой выигрыш я тоже получил.
Видите, Стрейтли, как все в тот день у меня складывалось? Приведенное в порядок кольцо; теплая улыбка Доминика; цветы, которые он купил по дороге домой, – не пионы, а мои любимые золотисто-коричневые желтофиоли, нежные, душистые; чашка горячего чая, которую он моментально для меня приготовил; запах вкусной еды, доносившийся из духовки, – все это выглядело так, словно мне предлагают некий выбор: или я смогу и впредь иметь все это, или все же получу заветный ключ к той двери, которая в лучшем случае никуда не ведет, а в худшем – ведет в комнату ужасов.