Он махнул рукой и быстро побежал вниз.

Тамара закрыла дверь и машинально подошла к окну.

На мгновение между веток, усыпанных снегом, она увидела, как он широко шагает через двор, заматывая голую шею шарфом.

«Он поймёт меня. Поймёт».

И всё-таки сомнения терзали её. Она пошла в ванную и умыла лицо водой. Разглядывая в зеркале свой привычный облик, Тамара думала о том, что Бог дал ей от рождения сердце старухи. Что однажды она всем людям наскучит своим вечным благоразумием, которое так же не свойственно юности, как морщины.

Смущённая и раздавленная, она переоделась в пижаму и повалилась на кровать. Сон одолел её сразу, и до утра она спала как убитая.

…Ей снился Мурат. Он прикасался к ней, и она всё чувствовала, но, когда отвечала на его прикосновения, её пальцы проходили сквозь его тело, словно он был голограммой. Снова и снова он уходил, она брала его за руку, чтобы задержать, но каждый раз хватала пустой воздух.

Под утро она была уже рада, что его не нужно возвращать…

Тамару разбудил звон посуды.

«Бабушка вернулась», – думала она сквозь дремоту.

Золотые и красные узоры летали у неё перед глазами.

«Что это?»

Она медленно раскрыла веки и поняла, что вся комната залита солнечным светом.

Воспоминания о вчерашнем вечере в одну секунду нахлынули на неё.

Сомнения были теперь очень далеко.

Тамара поняла вдруг, как стыдно ей было бы выходить к бабушке на кухню и говорить с ней, смотреть в глаза, если бы Мурат исполнил задуманное.

Девушка встала и приоткрыла окно. Тонкая струйка прохлады потянулась в комнату.

«Воздух, пронизанный солнцем, даже пахнет по-другому. Он как свежевыжатый апельсиновый сок, он будто издаёт звук, похожий на шорох янтарных камешков».