В самый разгар сражения османы, уже под впечатлением от эсхатологических предсказаний, допустили ошибку. Приняв галеасы за торговые суда, они напали на них и были потоплены расположенными на борту орудиями. На море стоял штиль, так что европейские пушки постарались вовсю. Турецкого полководца Муэдзин-заде Али Пашу, главнокомандующего османским флотом, которому было доверено «Знамя халифов» (зеленый флаг, где 28 900 раз золотыми нитями было вышито имя Аллаха), взяли в плен, обезглавили, а отрубленную голову насадили на пику – зверский поступок, подломивший моральный дух османов. «Знамя халифов» тоже оказалось в руках христиан. А поскольку османы считали это сражение битвой за веру, то они вполне обоснованно решили, что Аллах, по-видимому, «отвернулся от них». Порядки османов распались, и всего через четыре часа Священная лига под предводительством Хуана Австрийского воспользовалась своим преимуществом.

Поэт и драматург Мигель де Сервантес, участник битвы при Лепанто, потерявший в бою левую руку, впоследствии писал: «Столь радостный для христиан день, когда наконец рассеялось заблуждение, в коем пребывали весь мир и все народы, полагавшие, что турки на море непобедимы»{738}. На Западе начались масштабные торжества. Некоторые военные трофеи подтверждали стереотипы о растленности османского двора. Когда захватили адмиральский корабль Али Паши, на нем обнаружили 150 000 цехинов{739}. Рассказывали, что венецианцы бросали в море свои кольца – это «обручение» с морем принесло им 200 османских кораблей. В Стамбуле же султан в порыве отвращения велел посадить европейских женщин из своего гарема в мешки и бросить их в Босфор.

Сначала, после битвы, в Стамбуле царила напряженность. Было убито двадцать тысяч человек, в том числе немалое количество искусных моряков, корабелов, технических специалистов, врачей. Некоторые жители, опасаясь вторжения с Запада, готовились бежать в Малую Азию. Рассказывали, что султан, получив вести об исходе сражения еще в Эдирне, три дня не спал. Однако флотоводцы Селима II тут же приступили к строительству нового флота в сухих доках Стамбула{740}. Затем перешли к капитальному ремонту императорского Арсенала (Терсане-и-амире) на берегу Золотого Рога. Так что, пока на Западе изводили чернила, увековечивая свое торжество, османы засучив рукава рубили фракийские леса – но не на бумагу, а на древесину. И вот через восемь месяцев после битвы при Лепанто Селим II уже построил 150 галер и – по примеру Хуана Австрийского – 8 собственных галеасов.