Каждому солдату полагался дневной паек баранины весом в 60 дирхемов, т. е. около 184 граммов{783}. А значит, чтобы прокормить одних только янычар, в город нужно было ежегодно привозить 70–100 тысяч овец. На городских улицах, которые по большей части были грунтовыми (зачастую немощеными – отличительной чертой летнего Стамбула была неизменная пыль), приходилось постоянно отгонять овец от священных фонтанов. Каждую неделю солдаты получали по 15 сальных свечей, сопутствующий продукт регулярного забоя скота (свечи из пчелиного воска приберегали для султана).

Из окон казарм доносилась музыка – солдаты играли на ударных инструментах: тарелках, литаврах, трензелях и тамбуринах. Эта музыка вошла в моду, ее называли «турецкой» и использовали в своих сочинениях Моцарт, Гайдн, Бетховен. Эту музыку играли профессиональные оркестры. Маршируя по городу, янычары потрясали церемониальным жезлом – этот обычай мусульманских военных стал прототипом традиционных парадов американских тамбурмажореток. До принятия ислама турки твердо верили в силу музыки. Они считали, что звук создал всю вселенную, что музыка способна излечить тревоги и болезни, – потому-то во многих бекташских tekkes (обители дервишей) были комнаты музыкотерапии. Янычары вносили свою лепту в и без того насыщенную звуковую среду Стамбула.

Янычары поддерживали безопасность, спокойный ход жизни и достойную страниц истории помпезность Османской империи. Приезжавшие в Стамбул путешественники с выпученными глазами нередко описывали эту картину: янычары толпой проходят по городу, в лентах, сапогах, со страусиными перьями, развевающимися над высокими конусообразными шапками. К концу XVII в. в Эндеруне, школе-пансионе во дворце Топкапы с программой для «талантливых и одаренных», обучали не только христиан, но и тех мусульман-новобранцев или добровольцев (что приходили на освободившиеся в результате гибели многих места), кого считали особо сметливыми.

Янычары не только служили султану – они были сами себе хозяева. В 1604 г. жители Галаты пожаловались, что янычары похищают купцов. А когда в Стамбуле произошло восстание, волнения, словно пожар, распространились по районам, где жили янычары. Мятежи вспыхивали в 1622, 1632, 1648, 1651, 1655 и 1656 гг. Янычар (которых в случае обвинения в каких-то правонарушениях судили не в общем суде, а их же начальство) все чаще награждали нелестными прозвищами: «бандой разбойников», «насильниками» или «лихоимцами».

Однако обычно у янычар имелось официальное разрешение на кровопролитие. Перед дворцом Топкапы стоял Ибрет Ташлары – «Позорный камень», где выставляли головы не угодивших султану. А янычары были палачами – рубить головы входило в их обязанности. Бывало, людей оставляли на кольях на стенах крепости Едикюле, где они медленно умирали. В 1605 г. именно янычары разбили орган, который Томас Даллам бережно доставил из Англии, – этот инструмент они сочли недостойным стоять в священных для правоверных залах дворца Топкапы.