Помимо этих сводящих с ума шумов, которые не давали ему сосредоточиться ни на чем, совсем ни на чем, был ветер. Ветер за стенами не прекращался никогда, он сотрясал дом. И дождь, дождь, молотящий в окна и по крыше. Метель, снег, гром. По ночам завывание котов и койотов.

Все пошло прахом. И он хорошо это понимал. Конечно! Мерзость засасывала его. Да! Он пошел по размытой дороге, которая никуда не вела, ощутил запах гниения и набрел на разлагающуюся свиную тушу. Вороны выклевали ей глаза. Шкура была исклевана, как решето. Клоки отставших рыжеватых волос валялись на земле. Вороны толпились вокруг дренажной трубы. Внутри нее он увидел грудную клетку, плотно застрявшую в ребристом металле. У него чуть внутренности не вывернулись наружу. Скорей обратно, на дорогу! Читать стикеры на автомобильных бамперах. А-а-а! Пронзительный крик ястреба.

Открыв банку пива, он уселся перед телевизором. Экран засветился голубым светом. Потом заполнился молодыми мужчинами с фиолетовой кожей, сидевшими в креслах. У всех на шеях – золотые кресты. Перед ними на деревянном троне восседал мужчина, безумный, но себе на уме. На нем была кожаная куртка, и он читал вслух статью о муравьях. Каждые несколько минут он опускал журнал, цокал языком и говорил, что муравьи – точь-в-точь как некоторые церковнослужители, которых он знал, всегда выедают листья. Вот так! Кевин открыл все банки с пивом и выстроил их в ряд перед собой. Сколько он уже тут? Шесть недель? Шесть лет? Он совершенно раздавлен. Да-да-да! Он переключился на порноканал и стал наблюдать за имитацией полового акта: шлюха-блондинка с большим высунутым синим языком, как у вола, прыгнула на мужчину. Или на что-то, похожее на мужчину.

Он снова поехал в магазин за пивом. Бадди наклонился к нему через прилавок, чтобы взять деньги. Раздутая рука скользнула под прилавок. Предплечье размером с ляжку. Крайняя плоть – как банановая кожура. Черные зубы.

– Ага! Ура! Эге! О'кей! Вот, держите! Конечно! Будьте уверены! Вы хороший человек! Пакет нужен? О'кей. Конечно!

На обратном пути он свернул не туда, пришлось трястись по ухабам через трейлерный городок. Он нырял и подпрыгивал на рытвинах, не в состоянии найти выезд. Вертелся вокруг выгоревших трейлеров, рулонов проволоки, какого-то мужчины в пропитавшихся мочой штанах, который шел, качаясь. Деревья были – как трубы. Небо – как рентгеновские лучи. Пластмассовая фиолетовая лошадка в зарослях кипреи. Игла. Кристалл. Красная вода. Трейлеры теснились все ближе и ближе друг к другу. Над головой взревел самолет. Желтоглазые собаки на цепях. В дверных проемах – женщины с пивными банками в руках, или сигаретами, или детьми. Наблюдают за ним. Он едет быстрее, машина буксует в ямах, заполненных жирной грязью. Выезд замаячил неожиданно, как будто чьи-то руки воздвигли его перед ним прямо из земли. Мужчины, нависающие над капотами своих машин, расщелины между ягодицами угадываются под промасленными штанами. От рева реактивного самолета пивные банки дрожат у них в руках.