Задача создания единой национальной истории, включающей исторический опыт этнических и иных меньшинств, крайне сложна, и не только из-за позиций представителей большинства, не желающих «ворошить прошлое» и поминать неприглядные моменты, но также из-за позиции меньшинств. Трудно, говорит Стора, найти точки соприкосновения, когда вместо того, чтобы попытаться понять, одни «группы – носители памяти» стремятся «забыть страдания других ради своего прошлого и своих страданий»[981].

Государственная власть сформулировала свою позицию. «Никогда, – заявила министр по делам заморских территорий в кабинете Жан-Пьера Раффарена Брижит Жирарден, – французское общество не было столь возбуждено воспоминаниями о коллективных страданиях. Никогда исторические драмы не использовались столь эмоционально ради формирования той или иной особой идентичности. Никогда не было столь сильно соперничество различных видов памяти, что сосуществуют на нашей земле. Обособление памяти, взаимное неведение, неспособность понять всеобщее, которое содержится в историческом опыте, пережитом каждым в отдельности, – все это приводит к тому, что на других возлагается ответственность за несчастья свои и своих близких. Эта трагическая обособленность противоречит нашим республиканским ценностям. Вот почему Республика берется сейчас за необходимую работу памяти, восстанавливая воспоминания, нередко враждебные друг другу, всех групп населения, которые составляют нашу страну».

Приведя в качестве примера создание комитета памяти о рабстве, министр подчеркнула, что в его задачи войдет освещение истории работорговли и борьбы с ней в школьных программах, воспитание молодежи в духе понимания явления как «преступления перед человечеством», проведение общественных мероприятий, спонсирование исследовательских программ. «Чтобы сплотить наше национальное сообщество, чтобы сформировать нашу общую судьбу, мы обязаны довести до каждого французского гражданина всю совокупность памяти, которую содержит современная Франция (курсив мой. – А.Г.)»[982], – заключила Жирарден.

Воскрешение многоликого прошлого выразилось в разработке программы учреждения национальных музеев, которые должны прийти на смену частным собраниям искусства афро-азиатских народов (а заодно памятникам оасовцев[983], сооруженным в Тулоне, Перпиньяне и некоторых других городах юго-запада). В программу вошли: музей истории французской колонизации Алжира (18301962) в Монпелье, музей алжирской войны и деколонизации Марокко и Туниса в департаменте Тарн, музей французских репатриантов из колоний в пригороде Лилля, Национальный мемориал Заморской Франции в Марселе, наконец – Национальный центр истории иммиграции на месте бывшего Музея колоний в Пор-Доре (Париж).