Впрочем, в ходе юбилейных дебатов в формационную схему вносились различные поправки. Необходимость осмысления революции в контексте целой переходной эпохи от феодализма к капитализму отстаивали Адо, Сытин, Черняк. Стремясь совместить этот подход с бытовавшим в советской историографии (революция – рубеж между феодализмом и капитализмом), вызвавшим своим механицизмом насмешки «ревизионистов», Адо предлагал новую трактовку революции – «не как жесткая финальная дата падения феодализма и полного утверждения капитализма, а как важнейший “событийный” рубеж… межформационного перехода». «Выросшее» из «процесса большой исторической длительности» такое «мощное и единовременное» «волевое усилие большинства народа» внесло в этот процесс, по мысли Адо, «изменения принципиального порядка», переведя «на новую колею» и придав «более мощный и современный движитель»[1200].

Молодые историки, ученики Адо пошли дальше. Раскрывая составляющие исторического «перехода», Пименова предложила избегать привязки Старого порядка к формационному определению: «экономика была многоукладной», в государстве и обществе «сложное переплетение разнородных элементов». Да, «сохранялись комплекс феодальных повинностей, сословное неравенство, провинциальный партикуляризм, цеховые регламенты и другие феодальные по происхождению элементы, главным образом государственно-правовой системы». Но, задавалась вопросами молодой историк, были ли они «определяющими, ключевыми» и «не изменилось ли их содержание с течением времени»?

«На современном уровне знаний, – заключала Пименова, – у нас нет оснований характеризовать систему общественных отношений предреволюционной Франции в целом как феодальный строй… Лучше пользоваться… термином Старый порядок». Благодаря своей неопределенности (формационной) он «не навязывает… готовой концепции, под которую пришлось бы подгонять факты». В то же время – и это было особенно перспективно – Пименова обращала внимание на многоуровневое содержание процессов, сопровождавших стадиальный переход: «конец биолого-демографического Старого порядка в XVIII веке, свержение государственно-правового Старого порядка в ходе Французской революции, уничтожение социально-экономического Старого порядка в ходе начавшейся в XIX веке промышленной революции»[1201].

Об относительной автономности процессов, происходивших в различных сферах общественной жизни, и несводимости их к экономической первопричине говорили различные участники «круглого стола». Социальное, в глазах выступавших, уже не требовало обязательного экономического дополнения по образу классического бинома советской историографии (пресловутой «соцэйки»), намечались подходы и «от культуры», и «от политики», и «от экономики».