Девочка смотрит на меня, я киваю и встаю вместе с ней.

— Сегодня, — говорит судья Десальво, — я объявлю тебя свободной от родительской опеки по медицинским вопросам. Это означает, что, хотя ты по-прежнему будешь жить с родителями и они, как раньше, могут говорить тебе, когда ложиться спать, какие программы нельзя смотреть по телевизору и можно ли не доесть брокколи, в отношении любых медицинских процедур последнее слово за тобой. — Он поворачивается к Саре. — Миссис Фицджеральд, мистер Фицджеральд… я приказываю вам встретиться с педиатром Анны и обсудить с ним условия этого вердикта, чтобы он понимал необходимость общаться по медицинским вопросам напрямую с Анной. А на случай, если ей потребуется дополнительное сопровождение, я прошу мистера Александера взять медицинскую доверенность и помогать Анне до достижения восемнадцати лет в тех случаях, когда нужно будет принять наиболее сложное решение. Я ни в коем случае не предполагаю, что эти решения должны приниматься без участия родителей, но я утверждаю, что окончательное решение зависит исключительно и только от Анны. — Судья пронзает меня взглядом. — Мистер Александер, вы принимаете на себя эту ответственность?

За исключением Джаджа, мне еще никогда не приходилось ни о ком заботиться. А теперь у меня будут Джулия и Анна.

— Почту это за честь, — отвечаю я и улыбаюсь девочке.

— Я хочу, чтобы вы подписали эти бумаги, прежде чем покинете зал суда, — распоряжается судья. — Удачи тебе, Анна. Заглядывай ко мне иногда, рассказывай, как у тебя идут дела.

Десальво стукает молоточком по столу, мы все встаем, и судья удаляется из зала.

— Анна, ты это сделала, — говорю я своей остолбеневшей клиентке.

Джулия первой оказывается рядом с нами. Она нагибается через перила обнять Анну.

— Ты держалась молодцом. — Джулия улыбается мне поверх плеча девочки. — И ты тоже.

Потом Анна отходит от нас и встречается с родителями. Между ними расстояние в фут и целая вселенная времени и утешения. Только сейчас я понимаю, что начал относиться к этой девочке как к человеку, который старше своего биологического возраста, тем не менее сейчас она неуверенно топчется на месте и не осмеливается поднять глаза на отца и мать.

— Эй! — Брайан прокладывает мост над пропастью и грубовато сгребает дочь в охапку. — Все в порядке.

А потом Сара вклинивается в эту кучу и обнимает руками обоих, их плечи составляют стенку — это команда, которой предстоит заново изобрести правила игры.

Анна

Анна

Картинка паршивая. Дождь, если это возможно, льет сильнее. В голове проносится видение: он обрушивается на машину и сминает ее, как пустую банку от колы, и мне трудно дышать. Секунда уходит на то, чтобы понять: это не имеет отношения ни к дрянной погоде, ни к скрытой клаустрофобии, все дело в том, что горло у меня стало вдвое уже, чем обычно, слезы теснятся в нем, и любое действие, любое слово требует приложения в два раза бо`льших усилий.