Прошло уже два часа, как я получила медицинскую эмансипацию. Кэмпбелл говорит, дождь — это благословение, он разогнал репортеров. Может быть, они найдут меня в больнице или не найдут, но к тому времени я уже буду со своей семьей, так какая разница. Родители ушли раньше нас. Нам нужно заполнить дурацкие бумаги. Когда все было сделано, Кэмпбелл предложил подбросить меня. Это очень мило, учитывая, что мне известно: больше всего на свете он хочет вернуться к Джулии и заняться с ней любовью. Кажется, они считают это большой тайной, но напрасно. Я думаю, как чувствует себя Джадж, когда они вдвоем. Не ощущает ли он себя брошенным?

— Кэмпбелл, как, по-вашему, что мне теперь делать? — ни с того ни с сего спрашиваю я.

Он не притворяется, что не улавливает сути вопроса.

— Я только что вел нелегкую борьбу за твое право на выбор и не стану тебе подсказывать.

— Отлично! — Я поглубже усаживаюсь в кресло. — Я даже не знаю, кто я такая на самом деле.

— А я знаю, кто ты. Ты лучшая чистильщица дверных ручек на всех плантациях Провиденса. Ты мудра в речах, из всех сортов печенья предпочитаешь крекеры, ненавидишь математику…

Довольно забавно наблюдать, как Кэмпбелл пытается заполнить все строчки анкеты.

— …тебе нравятся мальчики? — завершает он перечисление вопросом.

— Некоторые из них ничего, — признаюсь я, — но они все, наверное, вырастут такими, как вы.

— Не дай бог, — улыбается он.

— Чем вы теперь займетесь?

Кэмпбелл пожимает плечами:

— Могу взяться за какое-нибудь прибыльное дело.

— Чтобы и дальше поддерживать привычный для Джулии стиль жизни?

— Да, — смеется он. — Что-то вроде этого.

Наступает тишина, и я слышу только влажный скрип дворников. Подкладываю руки под бедра и сижу на них.

— Во время слушаний вы сказали… Вы и правда думаете, что через десять лет я буду восхитительной?

— Что это, Анна Фицджеральд? Ты напрашиваешься на комплименты?

— Забудьте, что я сказала.

— Да, я забуду. — Он смотрит на меня. — Представляю, как ты разбиваешь сердца парням или рисуешь картины на Монмартре, летаешь на истребителе или идешь по неизведанной земле. — Он замолкает. — А может, занимаешься всем этим.