Несколько лет назад из Израиля в Швейцарию послали дельфина для участия в представлениях. Тель-авивский ветеринар выдал ему сертификат о здоровье, однако уже через неделю после прибытия к месту назначения у дельфина появились симптомы расстройства желудка. Швейцарский врач заподозрил язву и пригласил меня с моим эндоскопом обследовать беднягу. Я опустил инструмент по пищеводу в желудок, взглянул в окуляр… С первого же взгляда стало ясно, в чем дело. Желудок дельфина напоминал объемистую мошну, наполненную массой звонких денежек.

Хорошо известна странная привычка людей бросать монеты в бассейны, фонтаны и прочие водоемы — на счастье, в надежде вернуться и так далее. В зоопарках самый большой «урожай» звонкой монеты собирают бассейны с крокодилами. Когда смотрители ловят за руку таких посетителей, то на вопрос о том, зачем они бросали монеты в бедных животных, слышат примерно такие объяснения: «хотели, чтоб он пошевелился», «хотели убедиться, жив ли он» и тому подобное. В противоположность дельфинам, крокодилы не глотают монеты. Иные зоопарки собирают таким образом каждый год порядочную сумму. Ее расходуют на благотворительные цели, а чаще — на рождественскую выпивку смотрителям.

Когда я извлек «трофеи» из желудка дельфина и о моем открытии было доложено директору аквапарка, тот немедленно связался с Тель-Авивом. Надо ли объяснять, сколь едким был обмен любезностями. «Дельфин-то, оказывается, вовсе не так здоров, как указано в сертификате, — наступала швейцарская сторона, — а за вызов ветеринара из Англии кто платить будет?» Израильская сторона ушла в глухую защиту: мол, за дельфином не водилось повадок «чистюли», и он уже целую неделю как дает представления в Швейцарии в разгар сезона; наплыв посетителей, многие из которых наверняка любители кидать монеты, и так далее. Очень сожалею, но…

Я восшествовал в кабинет директора, позвякивая пластмассовым ведерком с наличностью, когда выяснение отношений достигло своего апогея.

— А я говорю, вы заплатите гонорар доктору Тэйлору! — ворчал швейцарец. — О другом не может быть и речи!

По его кислой мине нетрудно было догадаться, что Тель-Авив не собирался раскошеливаться ни на одно пенни.

— Простите, герр директор, — вмешался я. — Многие монеты в этом ведерке — израильские. Что-то не похоже, чтобы их бросали швейцарцы. Я предлагаю — так: разложим монеты по национальной принадлежности, и в зависимости от того, каких монет окажется больше, израильских или швейцарских, в той же пропорции обе стороны и оплатят мой визит. Я имею в виду, конечно, число монет, а не их покупательную стоимость.