«Выслушав приветствие ЦК КПСС, Мао Цзэ-дун просил передать ЦК КПСС от имени ЦК КПК глубокую благодарность.

Мао Цзэ-дун заметил, что противник вынужден был пойти на перемирие не только в силу военных, но и в силу политических и экономических причин.

В военном отношении последний год показал, что противник не в состоянии не только наступать на суше, но и не в силах был прочно удерживать и оборонять линию фронта. Китайские же войска научились не только вести позиционную войну, но и осуществлять прорывы фронта.

Из политических причин, заставивших противника согласиться на перемирие, Мао Цзэ-дун отметил военные противоречия в лагере империалистов и значительную активизацию мирового общественного мнения, выступающего против войны… Что касается экономических причин, Мао Цзэ-дун заявил, что американские монополисты в первые два года войны наживали колоссальные прибыли на военных заказах и поставках, но затем, в связи с приближением к концу переговоров о перемирии, а также в результате усиления движения за прекращение войны в Корее, их прибыли стали резко падать.

Вернувшись к военной стороне дела Мао Цзэ-дун заметил, что с чисто военной точки зрения было бы неплохо продолжать бить американцев примерно еще год с тем, чтобы занять более выгодные рубежи по реке Ханган. Дальнейшее продвижение на юг было бы сопряжено с риском растянуть фланги на западном и восточном побережье Кореи. В этом случае значительно возросла бы опасность высадки десанта в тылу китайско-корейских войск»[259].

При всех различиях в оценках политики США, Москва и Пекин были, тем не менее, теперь едины в главном — в стремлении установить прочный мир в Корее. В этой связи примечательно обсуждение вопроса о том, стоит ли Ким Ир Сену участвовать в подписании перемирия в Паньмыньчжоне. Кремль был против, ссылаясь на возможность провокаций со стороны лисынмановцев. Пекин настаивал на участии, опасаясь срыва подписания столь важного документа. Поскольку Москва не уступала, китайцы заявили, что тогда на церемонии в Паньмыньчжоне не должно быть и Пэн Дэ-хуая.

Теперь уже взволновалось советское руководство, как бы не сорвалось перемирие. В КНР пошла следующая депеша:

«ПЕКИН СОВПОСОЛ 1356. Посетите Чжоу Энь-лая и сообщите ему следующее. Советское правительство согласно с мнением правительства КНР о том, чтобы при обмене текстами соглашения о перемирии в Паньмыньчжоне Ким Ир Сен и Пын Дэ-хуэй не присутствовали. На этом следовало бы настаивать, указав американцам на то, что каждая сторона по своему усмотрению решает вопрос о том, кем она будет представлена в качестве полномочного представителя при обмене текстами соглашения. Следует, однако, считаться с тем, что ввиду такой позиции китайско-корейской стороны, американцы могут вести дело к затяжке с подписанием перемирия, ссылаясь на неурегулированность вопроса о том, кто будет представлять стороны в Паньмыньчжоне. В этом случае, по мнению Советского правительства, можно было бы дать согласие на то, чтобы китайско-корейская сторона была представлена т.т. Ким Ир Сеном и Пын Дэ-хуэем. Разумеется, в случае поездки в Паньмыньчжон т.т. Ким Ир Сена и Пын Дэ-хуэя, следовало бы принять все необходимые меры предосторожности. Об этом ответе Советское правительство информирует также т. Ким Ир Сена. О результатах беседы с Чжоу Энь-лаем телеграфьте»[260].