Из всей массы затраты сексуальной энергии, затраты, влекущей за собой психическое и нервное изнашивание, волну абортов и поток венерических болезней, пьеса выделяет и ставит под знак этической охраны ту затрату половой энергии, которая имеет своей целью рождение ребенка, –

Из всей массы затраты сексуальной энергии, затраты, влекущей за собой психическое и нервное изнашивание, волну абортов и поток венерических болезней, пьеса выделяет и ставит под знак этической охраны ту затрату половой энергии, которая имеет своей целью рождение ребенка, –

писал Третьяков, подчеркивая значение производственных рационалистических идей в решении полового вопроса[1276].

Режиссер И. Г. Терентьев, также собиравшийся поставить пьесу, подчеркивает биологическое отношение к человеку:

Милда ‹…› — носительница проблемы новой социальной организации полового инстинкта. Состояние влюбленности для Милды заменено общим строительным, производственным напряжением мозга. В этой атмосфере целевого личного труда открывается Милдина индивидуальная возможность без влюбленности (обычной) взять мужчину. Рефлексология учит об иррадиации возбуждения. ‹…› «Хочу ребенка!» в целом означает «Хочу во всем быть результативным»[1277].

Милда ‹…› — носительница проблемы новой социальной организации полового инстинкта. Состояние влюбленности для Милды заменено общим строительным, производственным напряжением мозга. В этой атмосфере целевого личного труда открывается Милдина индивидуальная возможность без влюбленности (обычной) взять мужчину. Рефлексология учит об иррадиации возбуждения. ‹…› «Хочу ребенка!» в целом означает «Хочу во всем быть результативным»[1277].

В пьесе «Хочу ребенка!» женщины стоят гораздо ближе к типу «нового» человека социалистического общества, чем мужчины, — в них преобладает маскулинное начало, традиционно понимаемое как подвластность чувств разуму; при этом они обладают биологическим инструментом по буквальному созданию нового поколения.

Тело женщины представлено у Третьякова как что-то, чем она может распоряжаться свободно. Но в то же время через сюжетную линию Ласковой в пьесе осуждается идея свободного секса, легких отношений с тем, кто нравится, независимо от его здоровья и физических данных. Аборты, о которых говорит Милда, — это тоже идея свободы тела и выбора через тело: нельзя рожать от поэта-кокаиниста, от которого забеременела Ласкова, а от правильного мужчины, как это сделала она с Яковом, — можно. Так Милда формулирует сущность своего идеологического несогласия с образом жизни, который представляет Ласкова.