Собственно говоря, это переселение, подготовленное двумя или тремя веками постоянных плаваний рюгенских русов по тому самому «восточному пути», о котором исландские саги помнили, что он идет «вокруг „страны бьярмов“», и было славянской колонизацией северо-востока Европы, которая началась значительно раньше, чем это представлялось ученым. Мысль о ее быстроте, порождавшая множество недоумений, возникла под влиянием летописи, где многократно сокращавшаяся и перерабатывавшаяся география народов, отмечавшая их расселение до начала эпохи викингов, была «подтянута» к X, а скорее всего — к XI веку.

На самом деле процесс этот был нетороплив, постепенен и естествен. На всем протяжении Великого восточного пути, вплоть до устья Оки, поморские славяне, бывшие всего лишь славянонизированными кельтами, «варягами», и в первую очередь рюгенские русы, встречали родственное по языку и быту население. Здесь, среди родственников по языку, они закладывали свои поселки-фактории, с ними постепенно смешивались, привлекали сюда же своих соотечественников с берегов Балтики…

Но только ли возможность торговли с заморскими гостями открыла им двери на этом пути? Обнаружив наконец эту славянскую колонизацию, я не мог не задуматься над причинами, которые так повлияли на ее характер. Похоже, между пришельцами и местным населением — древним европейским населением — не возникало тех конфликтов, которые сопровождали контакты восточнобалтийские, заставляя обе стороны браться за мечи. Само по себе родство, пусть даже близкое, ничего объяснить не могло. И славяне, и кельты превосходно воевали друг с другом, грызлись и уничтожали друг друга не хуже, чем иноплеменников.

Может быть, коренному населению Восточной Европы заморские гости были важны в каком-то другом отношении?

Я чувствовал, что ответ мне известен, только еще не могу его сформулировать. Надо было посидеть над картами, подумать, сопоставить даты событий, посмотреть на размежевание археологических культур… Ведь не из-за отсутствия симпатий русы не селились среди финно-угорских народов, обитавших по берегам Волги! Что-то было еще… Да и на Верхней Волге их поселения и могильники располагались, как правило, не на левом, а на правом берегу, там же, где было основное местное население.

А на противоположном кто жил?

Финно-угры?

Наверное, в этом и заключалась разгадка мирной колонизации.

Ярославско-костромское течение Волги, от Рыбинска почти до Горького, было в те времена немирным пограничьем между пришлыми с востока финно-угорскими, «лесными» народами и древним индоевропейским населением.