Шестидесятники сыграли большую роль в фальсификации советской истории и в перестроечном разрушении СССР, не говоря уже об идейной подготовке этого разрушения, чем сработали на определённую часть советских номенклатурщиков и спецслужбистов, по сути – кто невольно, а кто и вольно, инициативно – выступив их агентурой. Шестидесятники создали миф не только об СССР, но и о самих себе как борцах за свободу, противостоявших произволу номенклатуры, нарисовали фальшивую картину одного из базовых конфликтов верхнего сегмента советского общества того времени.

Согласно шестидесятнической схеме, главная ось 1960-1970-х годов – это противостояние либеральной интеллигенции (то есть шестидесятников) и консервативной («тоталитарной») власти. Конечно же, это не соответствует действительности: не было никакого противостояния и не было у шестидесятнической интеллигенции никакого проекта, который они могли бы противопоставить системе. Они сами были элементом системы, могли существовать только в ней и за её счёт, разве что в «красной» системе они фрондёрски носили не ярко-красное или – верх смелости – ярко-розовое. Об этой группе интеллигенции В. Кормер в статье «Двойное сознание интеллигенции и псевдокультура» писал, что она «не стала выступать при Советской власти не только оттого, что ей не давали это сделать, но и оттого, в первую очередь, что ей не с чем было выступить»; она, добавлю я, не была экзистенциально самостоятельной, не то что самодостаточной; она была – изнанкой системы. Как писал тот же Кормер, имея в виду именно шестидесятническую интеллигенцию, ей «нечего было противопоставить коммунизму, в её сознании не было принципов, существенно отличавшихся от принципов, реализованных коммунистическим режимом».

У совинтеллигенции, разумеется, прежде всего у её либеральной части, действительно было раздвоенное сознание. С одной стороны, она разделяла ряд принципов коммунизма, особенно тех, которые позволяли ей поддерживать её элитарный статус. С другой стороны, она критиковала всё тот же коммунизм с буржуазных позиций. Это специально подчеркнул в блестящем эссе «Будущее интеллектуалов и восхождение нового класса Элвин Гулднер. «Советская интеллигенция, – писал он, – громко претендуя на то, что она носитель необыденного сознания, идеологически полностью остается в пределах того, что было свойственно буржуазии в начале XIX в., присваивая весь буржуазный идеологический фольклор, то есть продукт обыденного сознания буржуазии. К тому же не первоначальной кальвинисткой буржуазии, а более поздней, зараженной социальным дарвинизмом и перенявшей у старой аристократии все замашки «досужего класса» (Веблен). И уж тем более интеллигенция остается в пределах самого вульгарного обыденного сознания, когда разговаривает о самой себе.