После оккупации Польши Германией в 1939-м его знакомый записал в дневнике: «Мирча стал германофилом, франкофобом и антисемитом, как никогда ранее. Про Румынию он говорит: “Лучше стать немецким протекторатом, чем жидовской синагогой”» (Ianciu, 1998: 17). Многочисленные поклонники Элиаде на Западе тактично обходят молчанием его фашистские убеждения.
Эмиль Чоран, культовый румынский писатель, был еще более радикален. На его взгляды нацизм повлиял очень сильно:
Враждебность к чужакам настолько характерна для румынского национального чувства, что вошла в плоть и кровь нашего народа. Главное в его национальной идентичности — это не гордость за родину, не воспоминания о днях славы… (как у французов), но отвращение к иноземцам; это слово стало у нас чуть ли не проклятием, в нем откристаллизовалась многовековая народная ненависть. Под гнетом иноземцев мы прожили более тысячи лет, нам не надо другого чувства, кроме ненависти и желания уничтожить их, это наш национальный инстинкт.
Враждебность к чужакам настолько характерна для румынского национального чувства, что вошла в плоть и кровь нашего народа. Главное в его национальной идентичности — это не гордость за родину, не воспоминания о днях славы… (как у французов), но отвращение к иноземцам; это слово стало у нас чуть ли не проклятием, в нем откристаллизовалась многовековая народная ненависть. Под гнетом иноземцев мы прожили более тысячи лет, нам не надо другого чувства, кроме ненависти и желания уничтожить их, это наш национальный инстинкт.
Назрела «национальная революция», кровавая очистительная буря, которую призывал Чоран:
…высвобождение иррациональных сил, фанатизма и насилия, имперская национальная судьба. Все средства законны, когда народ прокладывает себе дорогу в мире. Террор, преступления, жестокость и вероломство отвратительны и аморальны только во времена разложения, когда защищают пустоту; если же эти чувства служат возрождению нации, они становятся добродетелями. Все победы — нравственны. Румынии нужна экзальтация, достигающая фанатизма… Этот дух фанатизма преобразит страну (Volovici, 1991: 128).
…высвобождение иррациональных сил, фанатизма и насилия, имперская национальная судьба. Все средства законны, когда народ прокладывает себе дорогу в мире. Террор, преступления, жестокость и вероломство отвратительны и аморальны только во времена разложения, когда защищают пустоту; если же эти чувства служат возрождению нации, они становятся добродетелями. Все победы — нравственны. Румынии нужна экзальтация, достигающая фанатизма… Этот дух фанатизма преобразит страну (Volovici, 1991: 128).