Манойлеску продолжал смещаться вправо, как и его немногочисленная партия. В 1936 г. в своей книге «Единая партия» он отошел от прежней достаточно невинной интерпретации корпоративизма. Теперь корпоративизм «нужно удерживать твердой рукой… единой партии», «в силу биологической необходимости мы упорядочиваем свою жизнь во всех ее проявлениях, столь же упорядоченной и подчиненной единой воле должна стать и общественная жизнь». Теперь Манойлеску цитирует Альфреда Розенберга и Карла Шмитта (уже ставшего нацистом), он ссылается на Муссолини, Гитлера, Геббельса и Салазара. Мы не знаем, вступил ли Манойлеску в Легион или нет, но в том, что он его поддерживал, сомнений нет. В 1940 г. он стал приверженцем «нового традиционализма» и «возврата к исконным корням»: «Подчинение, единство и любовь среди единокровных братьев» приведет их к новой эре «тоталитарного национализма». Он предложил румынизировать финансы и капитал, чтобы освободиться от «еврейского засилья» (Volovici, 1991: 159–162; Heinen, 1986: 180–182)[43]. Так он стал фашистом. Его отношения с Легионом какое-то время оставались неопределенными, ведь, будучи министром иностранных дел, он нес на себе позор договора 1940 г., по которому Гитлер забрал у Румынии почти все ее территориальные приобретения 1918 г. Но в начале 1941 г. Рубикон был перейден — Манойлеску вошел в правительство легионеров в качестве главы Генерального экономического штаба (Ianciu, 1998: 108).

Наиболее выдающимся румынским интеллектуалом был Мирча Элиаде, теоретик сравнительного религиоведения (позже он достиг замечательных успехов в США). В 1934 г. он ратовал за «румынианизм», «как стремление к органическому, унитарному, этническому и сбалансированному государству». В 1936 г. теоретик стал гораздо менее сбалансированным: «Нам нужна националистическая Румыния, яростная и шовинистическая, вооруженная и непримиримая, беспощадная и непреклонная». В следующем году он опубликовал статью «Почему я верю в победу легионерского движения»:

В то время как целью всех современных революций является захват власти социальным классом или личностью, высшей целью революции Легиона является, как сказал Капитан, спасение всего народа, примирение всех румын с Господом. Сокровенный смысл движения не только в том, что оно воскрешает утраченные добродетели дорогой нашему сердцу Румынии, но и в том, что оно создает нового человека, созвучного новому характеру жизни в Европе (Volovici, 1991: 85).

В то время как целью всех современных революций является захват власти социальным классом или личностью, высшей целью революции Легиона является, как сказал Капитан, спасение всего народа, примирение всех румын с Господом. Сокровенный смысл движения не только в том, что оно воскрешает утраченные добродетели дорогой нашему сердцу Румынии, но и в том, что оно создает нового человека, созвучного новому характеру жизни в Европе (Volovici, 1991: 85).