Не исключено, что и дверь в древней стене запечатал мэр – а может быть, это было сделано задолго до начала войны. Но дверь вполне реальна, вы можете увидеть ее, если отправитесь в Вендлинген, городок в Вюртемберге, который поглотил старый Унтербойинген. Семья Пола несколько раз ездила в родной город Риты, когда он был ребенком, и зацементированная дверь по-прежнему остается одним из самых живых зримых воспоминаний о Германии той поры. Когда еще мальчишкой он спросил у кого-то в городе, что за той дверью, в ответ лишь услышал: «Нацистские призраки». Ни Пол, ни я не смогли проверить версию о том, что нацистские солдаты были запечатаны в этом ужасном переходе, но это настолько холодящий образ, что я не смогла удержаться и использовала его в романе.

Присоединился ли еще кто-то из местных к тихому бунту Антона, мы, наверное, никогда не узнаем. Но нам известно, что мэр и священник были в это вовлечены. Их имена перечислены вместе с именем Антона в письме, найденном за покинутым столиком гауляйтера Унтербойингена, после того, как было объявлено о смерти Гитлера. Письмо было следующего содержания – в пересказе Риты: «Мэр этого города, священник и учитель музыки, Антон Штарцман, предатели, которые выступили против Партии. Приезжайте и арестуйте их».

Да, у такого маленького, незначительного городка как Унтербойинген был свой гауляйтер, – что для такого крошечного города необычно, – и хотя его имя было не Бруно Франке, дети, действительно, прозвали его Мебельщиком. Как и большинство гауляйтеров, Мебельщик сбежал после падения Нацистской партии, уверенный, что союзники отдадут его под трибунал.

Если бы Мебельщик замешкался на день-другой – если бы он послал письмо – СС с большой вероятностью явились бы за Антоном и его друзьями, поскольку их аппарат функционировал еще какое-то время после смерти Гитлера. В этом случае Антон, несомненно, погиб бы от рук побежденных нацистов, и моего мужа – всей его чудесной семьи – не было бы на свете. Страшно – и при этом завораживающе прекрасно – думать о том, как лучшие и важнейшие моменты наших жизней могут зависеть от причуды истории, неожиданного поворота. Как могла бы перемениться моя жизнь, если бы несколько дней, несколько моментов в крошечном немецком городишке тридцать пять лет назад прошли иначе.

Но история всегда неподалеку, сразу за плечом. Это знакомый призрак, который следует за нами по пятам.

В ночь, когда я закончила книгу, в Университете Вирджинии прошел марш – демонстрация власти фракции сторонников белого превосходства, осмелевших после нового неожиданного поворота Американской истории. Демонстранты несли в руках факелы, змеившиеся огнем в черной летней ночи. Они скандировали: «Белые жизни имеют значение» и «Евреи не вытеснят нас». Они скандировали: «Кровь и почва» – те же слова, которые повторяли нацисты во времена Антона Штарцмана. Один трус, выведенный из себя угрозами тех, кто восстал против зла, направил свою машину в толпу, в результате чего погибла одна женщина и почти двадцать человек были ранены.