Никто точно не знает, почему он это сделал, но через некоторое время после ухода из ордена францисканцев Антон откликнулся на частное объявление в одной из немногих уцелевших католических газет и стал переписываться с Элизабет Гансйостен Гертер, вдовой с тремя детьми, пытающейся свести концы с концами в маленькой деревушке Унтербойинген. Прошлое Элизабет – и история ее первого замужества – в точности совпадают с тем, как я описала их в романе. Единственное мое авторское вмешательство в прошлое Элизабет состояло в том, что я изменила дату ее свадьбы с Антоном. На самом деле, они поженились в апреле, а не в октябре, и это было в 1941 году. Насколько я знаю, Антон не предлагал брак на чисто компаньонских началах, а также не лгал на счет своей неспособности к деторождению, – эту деталь я добавила по рекомендации моего редактора, который считал, что правда тут более странная, чем вымысел, и что первой встрече не достает напряжения.

Это все, что я долгие годы знала о жизни Антона, и это само по себе интересно – писать роман, в котором расцветает любовная история во времена войны между двумя такими неправдоподобными партнерами, как вдова и бывший монах. Но хотя мой издатель подталкивал меня взяться за тему Второй мировой войны, я не чувствовала, что уже настало время, чтобы превратить мои записи об Антоне и Элизабет в книгу. Большая часть моей исторической беллетристики сосредотачивалась на фигурах, занимавших видное положение в истории – могущественных, значительных, не обыденных. Я не чувствовала достаточного драйва, чтобы рассказать историю Opa – историю обычного человека, сражавшегося против самых мрачных импульсов человеческого сердца.

Только после выборов 2016 года я поняла, что время пришло.

Я наблюдала за Соединенными Штатами, которые, казалось, деградировали за одну ночь и превратились в неузнаваемое место – место, где политические эксперты отдавали нацистские приветствия перед новостными камерами, ничего не боясь, – где свастики на стенах синагог и мечетей расцветали, как зловонные бутоны, – я знала, что время пришло. Я позвонила Джоди Воршоу, моему первому редактору в Lake Union Publishing, и сказала ей, что, наконец, нашла тему для романа о Второй мировой войне… и хочу писать прямо сейчас. Джоди согласилась, что сейчас было подходящее время для того, чтобы написать историю о сопротивлении – об обычном человеке, восстающим против ненависти. За пару недель мое предложение для «Неровного края ночи» было одобрено, и я начала всерьез исследовать материал и разрабатывать книгу.