— Валюха, баба-то моя, — объясняет мужик Облоблину, — говорит: «Иди, говорит, до сотрудника Облоблина. У всех крыши-то жалезные, а у тебе — рубероид».
— Нет-нет, не могу, — не слушая мужика и что-то высматривая, отмахивается Облоблин. — Ничего не могу.
— А Валюха у меня какая? Приходит, говорит, бабы слыхали, нового жалеза на Медведя привезли, поди, говорит, к сотруднику Облоблину, поросенка, скажи, зарезали, снесли уже.
— Как — снесли?
— Валюха говорит, они с Нюркой, с дочкой старшей, снесли поросенка-то, а жана ваша-то говорит, Валюха сказала, пущай твой мужик, я то-исть, идет к мужу-то, к вам, то-исть, пущай нащет жалеза-то поговорит, на стройке-то есть, сказала.
Облоблин не в шутку рассердился:
— Ну бабы, ну бабы! — возмущенно процедил он. — Тут, понимаешь, крутишься день и ночь на стройке, а они там за твоей спиной черт-те што вытворяют!
— Ет-так, ет-так!.. — поддакнул мужик.
— Так что вот как: ничего не слышал и ничего не знаю, понял?
— Как не понять? — обрадованно кивнул мужик. — Спасибо вам, дай Бог здоровья! Валюха-то велела сказать, другого поросенка…
— Ладно-ладно, иди давай, иди!..
— Дай вам Бог здоровья!
Мужик отошел в сторону, и через минуту я увидал, как он стал таскать откуда-то из-за Медведя листы железа, унося их и возвращаясь за следующими. Кое-что, на виду у работающих, прихватывал и от самого Медведя — то гайку отвинтит, то какой-то стержень. Облоблин тоже на него не глядел — он был занят разговором с Николаем, который подошел к нему вместе с тем длинным мужиком, кого я прозвал Мулен Руж.
— Ну?! — злобно рявкнул Облоблин. — Сколько я, вашу мать, дожидаться должен? Принесли?
Мулен Руж торопливо достал из папки какие-то списки.
— Принесли, принесли! Значит, так, — заглянул он в список. — «Штакетник для забора по… перми…»
— Периметр, — раздраженно поторопил Облоблин.
— «…участка сотрудника Облоблина — пять тыщь штук, кирпич под фундамент кот-теж-да сотрудника Облоблина…»
— Тсс! — зашипел Облоблин. — Ты што, идиот, так и будешь каждый раз мою фамилию называть?
— Дык написано, я и ст…