— Что?

— Откуда я знаю? — пожала Татти плечами. — Что-нибудь… Нечисть всякую, привидения… Или вопли. Представляешь? Идем мы с тобой, идем и вдруг — вопли. Очень было бы страшно.

— А это — не страшно?

— Это не по правилам, — упрямо стояла на своем Татти. — Так нельзя, чтобы вовсе ничего. Так нечестно. Что-то же должно оставаться взамен? Забирать сразу по такому куску, — она смело ткнула носком босоножки прямо в пустоту, — и ничего не давать взамен, я считаю, нечестно.

— Я бы сказал, несправедливое исключение из закона сохранения материи и вещества, — поддержал ее Клефф.

— Вот, вот, я и говорю! — обрадовалась Татти и благодарно сжала его руку. — Сколько от чего куда убавится, столько того же туда и надбавится. Так?

— Так! И вообще: на фига природе пустота?

— Даже больше того: пошлем его, это самое, куда подальше! — совсем расхрабрилась Татти, и ее воинственность свидетельствовала, что дело было дрянь.

— Пошли, — решительно сказал Клефф и крепко ухватил Татти повыше локтя. Они шагнули вперед, и тьма сомкнулась.

Им не были слышны даже собственные шаги: ноги погружались во что-то мягкое, обволакивающее, подобное толстому, теплому слою дорожной пыли. Клефф двинулся было в сторону, но ощутил под собой все ту же порошкообразную поверхность и решил, что уж лучше идти в выбранном направлении. На всякий случай он вытянул перед грудью руку, затем попытался чуть заслонить Татти, чтобы хоть плечом своим прикрыть ее от всего, с чем они могли неожиданно столкнуться в темноте. Однако Татти разгадала его намерение, легко вывернулась из-за спины Клеффа, и он понял, что она ни на миллиметр не даст ему опередить себя.

Почти с самого начала они потеряли всякое представление о времени. Их путь становился таким же бесконечным, как обступившая их тьма и как пыль под ногами. Оглянувшись, Клефф не увидел огней там, откуда они ушли. Да и можно ли было поручиться, что они остались сзади, а не где-нибудь справа или слева? Вполне могло оказаться, что Татти и Клефф успели сделать целый круг, да еще и не один, и, возможно, топтались на месте. Но они шли и шли, как хотелось им думать — шли вперед, осторожно приподымая, вернее, волоча ноги, чтобы случайно не лишиться зыбкой опоры и не упасть в черную бездну.

— А шептаться можно? — чуть слышно, будто боясь звуков своего голоса, спросила Татти. Клефф глотнул побольше воздуха и ответил в полный голос, так что от неожиданности Татти вздрогнула:

— Можно, черт побери!

И они стали болтать, а потом Татти замурлыкала песенку:

— Солнышко, солнышко, рыжий лохматый пес, — пела она, — кто тебя на небо занес? Что за дом у рыжего пса — голубые небеса! Хочешь пить? Вот плывут облака — попей из облака молока. Хочешь, рыжий, поесть? Краюха-месяц на небе есть. А если спать, лохматый, пора — вон торчит из-за леса гора, уходи-ка, солнышко-пес, за гору, улезай в конуру. Солнышко, солнышко, не пора ли встати? Посвети, пожалуйста, Клеффу и Татти, очень скучно в эдакой тьме идти — рыжик-солнышко, посвети!