Светлый фон
В итоге подачки капитализма заглушили сколько-нибудь массовые дискуссии об отмене государства: «Зачем, раз всё и так терпимо?» Колониальная сторона вопроса вообще замалчивалась, хотя было ясно, что те же «социальные» государства кормят своих неимущих граждан за счёт сверхприбылей от экономической эксплуатации стран Африки и Азии.
«М-да, я в некотором смысле тоже бенефициарка всего этого, — вздыхает Александра. — Впрочем, что-то совсем меня занесло. Вернёмся к конфедерации».
Не менее трагична судьба федералистской идеи. Сразу после Второй мировой и взрывов в Хиросиме и Нагасаки почудилось, что человечество наконец-то объединится перед угрозой самоуничтожения. Именно тогда была создана ООН, принята Конвенция о правах человека. Эйнштейн, Бор, Рассел пропагандировали идею объединения всех стран в мировую конфедерацию. (Заметим, что идея глобального государства не нова: она возникла ещё у стоиков и получила развитие у Данте, Тенниса, Веблена. Кант отводил подобной конфедерации роль средства прекращения войн и вовлечения всех государств в «союз мира».) Однако после 1945 года идея мировой конфедерации упёрлась в сопротивление национальных государств. Маленькие страны обрели автономность и вцепились в возможность заняться национальным строительством. Но, что ещё хуже, бывшие империи смекнули, что конфедерация означает контроль маленьких над большими. Их стараниями федералистская идея была опознана как левая и отодвинута под предлогом начавшейся холодной войны. О каком мировом государстве может идти речь, если коммунисты оккупировали пол-Европы и угрожают ядерными ракетами? Далее капиталисты изъяли из федерализма несколько привлекательных идей. Самая важная из них — единство экономики. Бывшие империи изобрели то, что принято называть всемирной торговой системой. Эта система манипулирует правилами и актами, которые обогащают глобальный Север и сдерживают развитие бывших колоний. В итоге граждане многих африканских стран могут купить на сто долларов гораздо меньше продуктов и услуг, чем европейские пролетарии. Неудивительно, что после этого идея мирового государства в глазах большинства угнетённых стала неотличимой от глобализма и превратилась в пугало — не такое страшное, как марксизм, но тоже весьма раздражающее.