Выводы из этого для более крупных обществ очевидны. В конце концов, кибуц представляет собой модель чистой демократии. Если существующие демократии достигнут такой стадии, когда те, кто занимает государственные должности, из принципиальных соображений, будут постоянно находиться под злобным прицелом критики со стороны общественности – не потому, что они на самом деле в чем-то виноваты, а потому, что они вынуждены употреблять власть, – тогда усилиями завистливых защитников демократии круг толстокожих людей, занимающих государственные посты, будет становится все более узким, а сами эти люди будут относиться к общественному мнению с возрастающим безразличием.

Мотивы основателей

Мотивы основателей

Есть множество свидетельств тому, что занятая совместным делом община в состоянии терпеть значительное неравенство между членами и даже сохранять и поощрять его, используя в качестве стимула тяжелые условия жизни первопроходцев. Необходимость выживания в суровом и опасном окружении сама по себе не должна была вызвать у основателей кибуцного движения стабильную потребность в абсолютном равенстве, поскольку в других случаях освоения новых земель и основания там поселений этого не происходило. Таким образом, наряду с объективными факторами должны были существовать факторы идейные или идеологические. Как отмечали люди, хорошо знакомые с кибуцным движением, на планирование этих поселений оказали прямое влияние в том числе такие неожиданные прообразы, как немецкое молодежное движение.

Итак, мы сталкиваемся с вопросом, знали ли основатели и первоначальные члены кибуцев – и, собственно говоря, знают ли взрослые кибуцники в наши дни, – что их община представляет собой попытку построения общества, свободного от зависти. Они осознанно избрали идеал равенства. Очевидно – по крайней мере, это следует из новейшей литературы о кибуцном движении, – что о равенстве упоминается чаще, чем о концепте социальной справедливости. Это совершенно естественно для общины, где люди по-настоящему равны и это равенство постоянно. Но существовало ли когда-нибудь понимание того, что в кибуце была сделана попытка воплотить вековую мечту об обществе, в котором никто не завидует и никому не завидуют?

Можно сформулировать этот вопрос по-другому: мог ли существовать какой-либо иной мотив для того, чтобы настаивать на равенстве? С учетом того, что ранее было доказано в нашей книге, это не представляется вероятным. Ведь единственное препятствие на пути к идеальной, гармоничной, альтруистической общине – это тот конкретный комплекс эмоций и влечений, ядром которого является зависть. Теперь следует задать вопрос о том, удалось ли кибуцам за полвека существования движения создать свободную от зависти атмосферу и воспитать новое, не испорченное никаким индивидуалистическим влиянием и опытом поколение, которое научилось жить без зависти, без рессентимента и, прежде всего, без страха стать объектом зависти.