Аборигены зарезали и запекли для нас на кострах несколько десятков баранов, большие отары которых паслись по всему острову, принесли бражку из фиников местной породы. Викинги были настолько поражены гостеприимностью хозяев, что сперва вели себя прилично. Как обычно, виновниками кровопролития стали женщины. Подвыпившие воины стали приставать к ним, кому-то из местных мужчин не понравилось – и понеслось. Вскоре на берегу моря, где мы пировали, лежало несколько десятков убитых аборигенов. Остальные разбежались, оставив своих женщин победителям. Их тут же рассортировали: старых и некрасивых отпустили, а молодых поделили между экипажами. Получилось по одной на три-четыре человека.

Мы задержались на Тенерифе еще на день. Наполнили свежей водой бочки, зарезали несколько баранов и засолили их мясо, забрали из легких хижин с плетеными стенами запасы сушеных фиников в корзинах и бражки в грубых невысоких глиняных кувшинах, наловили гигантских черепах, положив их в трюме дубка вверх брюхом.

Все это время аборигены наблюдали за нами издали и пересвистывались. Судя по повторяющимся мелодиям, это были не только предупредительные сигналы, но и обмен информацией. Напасть так и не отважились, хотя было их в десятки раз больше, чем напомнили мне народы Крайнего Севера, разучившиеся постоять за себя.

Я решил не спускаться на юг к островам Зеленого мыса, откуда до Америки ближе, а воспользоваться попутным северо-восточным ветром и отправиться к цели прямо от Канарских. Днем драккары шли на веслах, чтобы экипажи не скучали, а на ночь ставили паруса и следовали за дубком, на корме которого горел фонарь, изготовленный специально для этой экспедиции в моей стекольной мастерской в Утрехте. Если ночью какой-нибудь драккар отставал, терялся из вида, остальные утром ложились в дрейф, и на дубке разжигали костер из мокрой соломы, дававший густой дым. Во время ожидания производили раздачу пресной воды с дубка, потому что на драккарах остался только минимальный запас.

На тридцать шестой день плавания мы увидели на горизонте высокую гору. Это был острова Мартиника. Мы пристали к северной, гористой его части, потому что увидели там водопад. Последние дни мы экономили пресную воду, которой осталось мало. Я предупредил, что возле берега могут быть коралловые рифы, поэтому первой отправили лодку. К счастью, здесь подход к острову был чистый. Драккары вытащили на берег, а дубок я поставил на якорь.

К водопаду вела утоптанная тропинка. Точнее, вела она к деревеньке в восемь домов из жердей, циновок, сплетенных из сухой травы, и пальмовых листьев, а потом дальше, к реке. Располагались строения по кругу, образуя в центре площадь. Одно было прямоугольным с деревянным крыльцом, а остальные – круглыми. Внутри деревянные помосты, стулья с плетенными сиденьями, гамаки из хлопка, часть которых служила для хранения запасов. Судя по количеству гамаков, в каждой хижине жило по несколько семей. Количество сетей, сплетенных из пальмовых волокон, и гарпунов с костяными наконечниками, говорило, что основным промыслом было рыболовство и добыча морского зверя, а большое количество терок и муки из маниока – что вторым по важности занятием было выращивание этих клубней.