Она гладила его черные волосы, а он корчил ей гримасы, изображая маленькую рыбку.

– Каким ты станешь мужчиной, когда вырастешь?

– А каким бы ты хотела?

Агнес задумалась ненадолго.

– Спокойным. – Она снова провела рукой по его влажным волосам. – Не таким дерганым, как сейчас.

Его лицо завязалось в задумчивый узел.

– Я не знаю. Я просто хочу быть с тобой. Я хочу увезти тебя куда-нибудь, где мы можем стать совсем новенькими. – Шагги ушел под воду, выплеснув через борт еще одну волну. – Он появился на поверхности, замер, держа рот чуть выше уровня воды. – Ты любишь этого гигантского пряничного человечка? – внезапно спросил он, погружаясь глубже. – Он будет моим новым отцом?

Она не ответила.

– Он из клана Макавенни, а они – свора мерзких ублюдков, – процедила Агнес сквозь зубы.

– Ну не все они плохие.

– Да все, черт бы их драл.

Он расслабился и пустил пузыри, пукнув еще раз. Смешного в этом ничего не было, но они оба попытались рассмеяться.

Она улыбалась-улыбалась, но вдруг тучи затмили ее лицо.

– Это слишком долго продолжалось – ты да я.

Шагги увидел, как ожесточилась линия ее рта. Она глубоко вздохнула, встала, взяла свои сигареты и зажигалку. Она не стала заглядывать в холодильник – посмотрела вдаль, куда уходило коричневатое торфяное поле.

– Это слишком долго продолжалось – ты да я. – Она снова вздохнула. – Неправильно это.

Агнес разорвала конверт, собираясь расплатиться по каталогу. В конверте лежало ее жалованье с заправочной станции. Она протянула ему большую голубую банкноту и разрешила потратить хрустящую пятерку на мороженое. Во всем поселке вскрывались газовые счетчики, подсчитывались бронзовые пенсы, и весь Питхед высыпал на улицы, стараясь успеть занять первое место в очереди за сладким. Грязные и счастливые детишки неслись галопом, домохозяйки спешили забавной спортивной ходьбой вперевалочку.

Фургон мороженщика успел всего раз проиграть «Цветок Шотландии»[108], а уже собралась немалая толпа, грозящая перевернуть машину. Эта большая белая жестянка выглядела так, словно ее смастерили в домашних условиях, сверяясь с детским рисунком фургончика. Машина видела лучшие дни: на бортах красовались дыры, заделанные жестяными заплатами и дощечками, просто привинченными на место пробоин. Фургон высоко стоял на колесах, и дети поднимались на цыпочки, чтобы дотянуться до окна с раздвижным стеклом. Если бы сладости не были выставлены прямо за стеклом, дети бы никогда не увидели, что им предлагается. Джино, хозяину фургона, это нравилось – лучшего места, чтобы заглядывать в девичьи топики, было не придумать.