Таджикский должен был быть простым, этнически чистым языком горных таджиков.

К весне следующего года Айни выработал гораздо более широкое определение таджиков, охватывавшее все персоязычное население Средней Азии и ее «тысячелетнее» литературное наследие. Свои представления о таджикском наследии он изложил в антологии таджикской литературы, заказанной новым правительством Таджикистана. Предисловие Айни к этому изданию стоит процитировать подробно:

С первых зафиксированных историей событий на территории Мавераннахра и Туркестана проживал великий народ, называемый «таджиками» или «тазиками», который существует и поныне, язык и литература которого развиваются. Развитие таджикского языка и литературы в Мавераннахре и Туркестане не принадлежит какой-либо эпохе или царскому правлению. Как мы видим, таджикская литература была развита и при персоязычных по расе [ирқан форсй-забоя уастанд] Саманидах, и при Чингизидах, Тимуридах, Шейбанидах, Аштарханидах и Мангытах, которые в расовом отношении были монголами, тюрками и узбеками. Следовательно, причиной распространенности таджикского языка и литературы на этой территории является не господство Саманидов и не иммиграция иранцев, а реальное существование в этих местах великого народа, называемого «таджиками» и относящегося к арийской расе[768].

С первых зафиксированных историей событий на территории Мавераннахра и Туркестана проживал великий народ, называемый «таджиками» или «тазиками», который существует и поныне, язык и литература которого развиваются. Развитие таджикского языка и литературы в Мавераннахре и Туркестане не принадлежит какой-либо эпохе или царскому правлению. Как мы видим, таджикская литература была развита и при персоязычных по расе [ирқан форсй-забоя уастанд] Саманидах, и при Чингизидах, Тимуридах, Шейбанидах, Аштарханидах и Мангытах, которые в расовом отношении были монголами, тюрками и узбеками. Следовательно, причиной распространенности таджикского языка и литературы на этой территории является не господство Саманидов и не иммиграция иранцев, а реальное существование в этих местах великого народа, называемого «таджиками» и относящегося к арийской расе[768].

Таджикская нация существовала в Средней Азии с незапамятных времен, и ее культурное развитие не зависело от политической власти или военных завоеваний. Если чагатайское видение узбекской нации основывалось на традиции государственности, то, по Айни, таджикская нация существовала вопреки отсутствию державы; напротив, она сама цивилизовала своих завоевателей. В другом месте Айни заявил, что на протяжении долгой истории «Таджикистана, Туркестана и Мавераннахра» таджики были «передовым отрядом и лидерами всей культурной работы». Созданная ими культура была воспринята теми, кто завоевывал их, так что «великий завоеватель Тимур, хоть и был тюрком, автобиографию свою написал на таджикском языке». Культура его двора выражалась таджикским языком и продолжала существовать при дворах Средней Азии вплоть до русского завоевания[769]. В то же время, согласно Айни, таджикская нация по определению не включала в себя других носителей персидского языка, таких как иранцы, афганцы, а заодно и население самого Ирана. Здесь Айни, выступая от имени таджикской нации, объединил притязания на древность, историческое старшинство и подлинность с претензией на культурное превосходство. Это был первый случай в истории, когда персоязычное население Средней Азии было осмыслено как трансисторическое сообщество, самодовлеющая нация. Подобная формулировка, несомненно, являлась ответом на претензии чагатайства, которое рассматривало государственное строительство как краеугольный камень легитимности своих притязаний на статус нации и тем самым пыталось перечеркнуть существование в Средней Азии персоязычного городского населения.