Я заговорила, тщательно подбирая слова:

— Я не знаю всех фактов и обстоятельств дела. Может быть, ты дашь мне прочитать статью?

— На это наложен запрет до конца следующего месяца, пока «Эсквайр» не опубликует статью. Но я смогу показать тебе пробные оттиски за несколько дней до того, как журнал пойдет в печать.

— Я твоя сестра, и ты отказываешься показать мне статью, которая, вероятно, уничтожит нашего с тобой брата?

— До этого разговора я тебе ее, может, и показал бы. Но теперь…

— Что теперь?

— Ты реагируешь совсем не так, как я надеялся.

— И как же я должна была реагировать?

— «О Питер, это же потрясающе, ты просто обязан рассказать миру о том, как обнаружил, что наш брат — крупный мошенник с Уолл-стрит, и укрепить свой литературный авторитет, подложив братцу свинью…» Как-то так, наверное.

— Это некрасиво, нечестно.

— Нечестно? Ты можешь говорить мне о честности? Адам очень вольно обходился с общественными нормами и законом.

— Но он никого не убил и не был соучастником убийства.

Питер смотрел в пол и ничего не говорил.

— Адам настоял на реструктуризации компании, — сказала я. — Это, конечно, не делает его образцом социально ответственного гражданина. Но, в конце концов, это просто бизнес.

— С каких это пор ты стала чирлидершей у толстосумов?

— Готова поспорить, твои издатели в «Эсквайре» вне себя от восторга. Статья произведет фурор.

— Ты расскажешь Адаму?

— Если бы я почитала статью…

— Этого я допустить не могу.

— Тогда я расскажу Адаму.