По поводу этой петрушки позвольте еще раз привести конкретный пример – мне профессионально знакомый совершенно точно.

Летом 1936 года мой брат зарабатывал деньги, выступая в качестве профессионального борца. Дело было в Болгарии, в Софии. На стадионе – ринг вольно-американской борьбы, на ринге выступают восемь борцов, на скамьях больше тридцати тысяч неистовствующей публики. Мой сын, глядя на все сие зрелище, говорит не без некоторой горечи: «а все-таки занятно – как восемь жуликов околпачивают тридцать тысяч дураков».

Дело в том, что борьбы не было и не могло быть никакой: все роли были заранее распределены. Так что болгарский борец, кажется Кочев, должен был положить Бориса на шестнадцатой минуте, другой болгарский борец, Дан Колов, – польского борца на двадцатой и так далее. Так делается на всех профессиональных чемпионатах, и иначе делать нельзя: и публике будет скучно, и никакой организм не выдержит профессиональной борьбы всерьез. Но жуликами эти борцы, собственно, не были: спрос рождает предложение. Вы хотите посмотреть на занятное зрелище – вот мы вам его и организуем. В парламентской борьбе дело уже идет об определенном жульничестве: люди делают вид, что решают что-то государственное, а за их спинами стоят капиталистические и прочие «организаторы чемпионата» и устанавливают: когда Бриан должен положить на обе лопатки Клемансо. Тридцать миллионов зрителей парламентского чемпионата принимают всю эту борьбу так же всерьез, как тридцать тысяч софийского стадиона: рукоплещут, неистовствуют, восторгаются и ликуют.

Так что в парламент я не пойду. Хочу ли я «иметь влияние»? Хочу. Но я его буду иметь моими книгами, мужик своим урожаем, инженер своим заводом и прочее. И все мы, вместе взятые, в нужную минуту будем влиять нашими кулачищами. А кулачища у нас всех – они тоже имеются.

То, что я здесь пишу, ни в какой степени не отрицает народного представительства: народная монархия без народного представительства технически невозможна. Но это народное представительство должно быть «собором», а не «парламентом», т. е. рабочей организацией, а не балаганом, Заниматься делом, а не водить по улицам слонов, как это делают американские демократы, или ослов, как это делают американские республиканцы. Не потешать публику всякими tour de tate на парламентской трибуне и не обманывать ее предвыборными программами. Парламент есть скопище более или менее честолюбивых неудачников – какими у нас были неудачник в науке Милюков, неудачник в промышленности Гучков, неудачник в сельском хозяйстве Родичев и прочие. Трудно себе представить на трибуне Государственной Думы Л. Толстого, Д. Менделеева, И. Павлова, Ф. Достоевского, И. Мечникова и других. Единственным «умом первого сорта» был в Думе профессор Петражицкий, да и тот плюнул и ушел. Парламента нам не нужно, нам нужен собор, то есть народное представительство, составленное из людей и «государевой» и «земской» «службы», то есть то, что так неудачно пыталась повторить Европа под маркой корпоративного народного представительства. Тогда некто Иванов, представительствующий сибирскую маслодельную кооперацию, будет совершенно точно знать, что требуется этой кооперации. А генерал Петров внесет в требования сибирской кооперации те поправки, которые военное ведомство сочтет нужным внести в эти требования. Тогда кооператор будет, в частности, знать, что есть защита Сибири, а следовательно, и сибирской кооперации, а генерал будет знать, что есть кооперация, а следовательно, и снабжение армии. Раньше ни тот, ни другой не знали ни того, ни другого. Это, в частности, обеспечит постоянство «народной воли», ибо сейчас в этой «воле» ничего не разобрать: вчера м-р Эттли висел на десятке волосков «народной воли», сегодня на таком же десятке висит м-р Черчилль. А что будет завтра – никто этого не знает. Народная воля превращается в калейдоскоп.