Он вдруг заметил, насколько вокруг тихо. В кустах звенели цикады, но даже они, казалось, ждали чего-то. Как и облака в небе, неподвижные и бледные.

– Врач сказал, что это может продлиться еще долго, – сказала она.

Джон колебался.

– И только потому, что я любопытен, рисковать…

– Разве это риск? Умирает в любом случае каждый в одиночку.

Имей он что сказать, возможностей было более чем достаточно, да. Джон смотрел на нее и испытывал странное чувство, что знает ее уже целую вечность. Он ощутил, что на глаза набежали слезы, и скрывать их не было нужды.

Молодой человек поднял глаза к окну, за которым ждал смерти старик, и почувствовал, как его пронизывает глубокое согласие. Что бы вы ни сделали, это будет правильно.

– Идемте, – сказал он.

На втором этаже конторы царил хаос. Были открыты стеклянные шкафы, драгоценные фолианты бесцеремонно сложены в стопки, на столах лежали раскрытые справочники, горы записей, даже на стенах висели листы бумаги с номерами годов, сумм, ключевые слова на немецком языке, которые он не мог прочесть. Должно быть, она провела здесь уже немало времени.

– Вот, посмотрите для начала на это. – Она вынула книгу из климатизированного шкафа, который слегка запотел, когда она его открыла, и положила ее перед ним, раскрыв в нужном месте.

– Это одна из счетоводческих книг Джакомо Фонтанелли. В ней примечательны две вещи. Во-первых, в пятнадцатом столетии в Италии развилось то, что сегодня мы называем двойной бухгалтерией. Тогда это называлось бухгалтерией a la veneziana[65], и эта новая методика была одной из причин привилегированного положения, которое занимали тогда итальянские купцы. Но Фонтанелли ее не использует, он ведет нечто вроде делового дневника, и то, мягко выражаясь, довольно несистематично. Посмотрите на почерк – закругленные, плавные неровные буквы. Это тот же самый почерк, что и в завещании.

Джон посмотрел на бледные каракули, сравнил их с почерком завещания, по-прежнему лежащего на своем месте под стеклом. Там автор больше старался писать красиво, но, не считая этого, вне всякого сомнения, это был тот же самый почерк.

– Ну да, – произнес он. – Этого следовало ожидать, разве не так?

Урсула Вален мимоходом кивнула.

– Позднее это станет важным. На данный момент важно то, что этот способ, скажем так, хаотичного ведения записей, не помогает быстро разобраться с состоянием дел купца. Поэтому никто долгое время не замечал, что книги Фонтанелли заканчиваются не тремястами флоринами прибыли, а тремястами флоринами убытков. Если быть точной, то первой это заметила я, не далее как три месяца назад. – Она положила перед ним другую счетную книгу, последнюю из ряда, открытую на последней исписанной странице. – Пункт второй.