Он снова прислонился к стене, закрыл глаза, почувствовал глухую пульсирующую боль в голове и пожелал оказаться подальше отсюда, в другом месте, в другой жизни. При этом он, похоже, ненадолго задремал сидя, потому что его заставил очнуться звук приближающихся шагов.
В дверь постучали.
–
Джон скривился, движение тут же отозвалось болью.
– Не совсем.
– Ложиться. Лицо на матрас. Не смотреть, а то мы тебя убивать. Ложиться –
– Да, я понял, – крикнул Джон и сделал, как было велено. Вонял матрас ужасно. Наверное, пропитался выступившим от страха пóтом бесчисленного количества других жертв похищений.
Он услышал, как отодвинулся засов, услышал шарканье шагов, затем дверь снова захлопнулась, издав такой звук, будто была сделана из картона; тяжело лязгнул металлический засов.
Шаги удалились. Тишина.
Вероятно, это означало, что он снова может пошевелиться. Джон медленно поднялся. Возле него стояла тарелка с куском хлеба, а рядом жестяная чашка, из которой пахло чем-то вроде кофе; это был настоящий аромат по сравнению с запахами узилища.
И да, ему хотелось есть. Вообще он чувствовал себя, если не считать головной боли, хорошо. Выспавшимся. Словно проспал целый день. Точно он сказать не мог, поскольку его часы, на которых был указатель даты, исчезли.
Он взял тарелку и чашку. Кофе был терпимым, с молоком и сахаром, хлеб был свежим на вкус. Такой комфорт наверняка скажется на сумме выкупа, но, как бы там ни было, за свои деньги тут кое-что получаешь. И вообще все шло очень по-деловому; в голосе незнакомца и в его поведении не было ни следа паники или какого-то исключительного состояния, скорее можно было подумать, что он занимается своей обычной работой похитителя.
Похищение! Невероятно! А ведь все эти годы ничего подобного не случалось. Телохранители сопровождали его повсюду, но им никогда не приходилось делать ничего более трудного, чем временами прокладывать ему дорогу, когда репортеры или зеваки становились слишком назойливыми. Он никогда не чувствовал себя по-настоящему под угрозой, тем более после того, как сбежал вместе с Урсулой и все прошло хорошо. Но, наверное, просто повезло. Маккейн был прав, как обычно.
Когда он отставил тарелку и его цепь, как обычно, звякнула о металл, он поднял голову и посмотрел на толстую трубу. Звук, издаваемый цепью, должно быть, хорошо слышен наверху. Может быть, таким образом они заметили, что он очнулся? Точно. И сразу поставили воду для кофе.
Джон встал, стараясь не издавать лишних звуков цепью, подошел к трубе. То, что работает в одном направлении, должно сработать и в другом, ведь так? Он приложил ухо к холодному металлу, осторожно прижал его и заткнул – что оказалось непросто – другое ухо.