— Я помню, на суде был слух.

— Вот именно — слух. Кому она нужна — эта девочка? Последний родной человек, бабушка, парализованная в интернате. Да, наверное, уже и бабушка на том свете.

Губы Ирины затряслись, она села перед девочкой на корточки, а потом и вовсе переместилась на колени, взяла ее за плечики, потом за головку, потом стала развязывать толстый платок, которым была охвачена головка девочки, а концы продернуты под мышками и завязаны на спине. Бросила платок на пол, стала оглаживать ее головку, свалявшиеся грязные волосики, щечки, плечики и, словно внимательно всматриваясь ей в тихие, покорные, будто сонные глазенки. Сошников стоял в оцепенении. И вдруг Ирина поднялась, взяла девочку на руки, прижала к себе одной рукой, понесла к ванной, другой рукой стаскивала с нее валенки и бросала их на пол. Сошников снял куртку и переобулся, подошел к ванной, Ирина уже включила воду, в приоткрытую дверь сквозь шум воды он слышал:

— Какая же ты маленькая, господи, одни косточки, ну-ну, не спи, маленькая, сейчас помоемся, надо помыться, обязательно надо помыться, потом покушаем… вот, хоросенькая, ну-ка, долой всю эту грязь… — Но вот приоткрыла дверь шире: — Игорь!.. Боже мой! У нее вши!.. Быстро неси растительное масло!

— Зачем масло?

— Мне бабушка рассказывала, как маслом вшей выводить. А я еще смеялась над ней. Сейчас, маленькая, мы всех этих букашек переведем в два счета…

И через минуту опять:

— Игорь!.. Возьми ее вещи. В полиэтиленовый пакет и в мусоропровод!.. Потом посмотри вещи Саньки — там в антресоли его маленькие вещи. Не зря же я сохранила. Подбери что-нибудь… — Через несколько минут опять: — Игорь, быстренько разогрей!.. Там котлетки… Сообрази что-нибудь… И открой баночку с шоколадной пастой.

Еще через некоторое время они сидели на кухне, и Сошников крутился вокруг, то что-то разогревая, то подавая. Но Лялька, с головой закутанная в большое махровое полотенце, не съела до концы и одной котлеты, опустила изможденное личико и заснула за столом. Ирина взяла ее на руки, понесла в зал. Сошников опередил, раздвинул кресло-кровать, Ирина, держа ребенка, показывала ему глазами, где взять белье, он лез в антресоль, стелил. Девочку положили, укутали в теплое одеяло и на цыпочках, хотя оба понимали, что она ничего не услышит, вернулись на кухню. Сели за стол, боясь смотреть друг на друга, но ничего не успели сказать — почти тут же пришел Саша.

— Сашок, сколько времени? — строго спросила Ирина.

— Ну, одиннадцать…

— Ты обещал быть в десять.

— Ну, мам… Ну, пап…

— Давай, ужинать и спать… Сегодня ляг, пожалуйста, в дедушкиной комнате… — Ирина все еще называла маленькую спальню дедушкиной, хотя отец ее умер год назад. — Свет в зале не включай.