В пьесах Брошкевича, как и в первых его романах, и в публицистике, и в книгах для юношества, в центре всегда находятся проблемы, связанные с необходимостью сделать выбор, психология человека, попавшего — или поставленного — в положение исключительное, требующее от него, вынуждающее его занять позицию ясную, недвусмысленную. И у писателя добро и зло никогда не бывают абстрактными, отвлеченными. Они всегда конкретны, осязаемы, всегда активны. По-видимому, это и дает основание польским критикам называть Ежи Брошкевича «современным моралистом». Тем более, что некоторые свои пьесы писатель облекает в форму притчи, философской сказки, литературной метафоры.

Творческий путь Ежи Брошкевича лишний раз подтверждает, как иногда рискованно чрезмерно доверять писательским суждениям о себе самом. Так, например, в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов он был уверен, что исчерпал себя в прозе, что его «собственный взгляд и собственные возможности, фантазия и опыт, восстают против прозы», против ее «литературности, многословия, двусмысленной условности». Брошкевич считал тогда, что драматургия «абсолютно превосходит» все остальные жанры.

Тем не менее в 1970 году в Кракове вышел новый роман писателя — «Долго и счастливо».

Роман этот не стал просто возвращением к началу пути, он как бы вобрал в себя весь прежний опыт Брошкевича — драматурга, публициста и, конечно, романиста. Писатель по-прежнему верен в нем своему главному принципу — писать реалистически, призывая при этом на помощь силу своего воображения. Но «Долго и счастливо» — это уже не традиционный роман, это скорее современная сага о поляке XX века. Это лишь, как говорит о своих воспоминаниях герой Брошкевича, «частички сражений, ошметки фактов, смерть отдельных людей, крохотные фрагменты великих событий», сплавленные воедино в эпическое повествование о судьбах Польши в нашем столетии.

«Долго и счастливо» вовсе не историческая хроника. Но героя своего романа писатель заставил пройти вместе со всей страной весь ее сложный, противоречивый, временами трагический путь. Он сделал Яна участником или свидетелем всех важнейших на этом пути событий.

Ян родился, строго говоря, не в Польше, ибо к началу XX века уже более ста лет Польши как самостоятельного государства не было. Поделенная между Германией, Австро-Венгрией и царской Россией, она существовала лишь в сердцах миллионов поляков, страстно мечтавших о независимой, единой и свободной Польше, героически боровшихся и отдававших за нее свои жизни.

Ян родился подданным австрийского императора. Его земляки, его отчим — огородник Мартин — в первую мировую войну оказались под ружьем на стороне Австро-Венгрии и Германии. А Ян, не хотевший превращаться, как он говорил, «в безмозглого барана» и умирать за чуждые полякам интересы, стал под знамена Юзефа Пилсудского, который не только ему одному представлялся тогда почти богом и спасителем родины. Пилсудский свои расчеты на возрождение независимой Польши связывал с Австрией, а затем с Германией. И потому сформированные им при поддержке противников Антанты «польские легионы» Пилсудский бросил против России. Так и Ян, герой Брошкевича, подобно отчиму очутился, по существу, в тех же австрийских окопах, попал в свой первый бой, убил «своего первого» — молоденького русского парнишку с веснушчатым лицом.