Польша оказалась под сапогом гитлеровских захватчиков. В борьбе с фашизмом на всех фронтах второй мировой войны, в рядах движения Сопротивления, в концлагерях, где регулярно проводились гитлеровскими головорезами массовые казни, погибло около 6 миллионов поляков, каждый пятый. В Польше свято оберегаются 20 000 памятных мест, где отдали свои жизни эти миллионы.

Герой романа Ежи Брошкевича, уже сорокалетний Ян, как и многие его соотечественники, вновь стал скитальцем, повторяя судьбу прошлых поколений борцов за свободу своей страны. Да, он почти не видел Польши в годы гитлеровской оккупации. Он не сражался в одном из сотен вооруженных отрядов Сопротивления, которые только, например, в 1943 году сковывали в Польше около 400 батальонов вермахта, СС, полиции и т. п. Он не был в рядах сформированной в СССР 1-й дивизии имени Тадеуша Костюшки — ядра будущего Войска Польского, — которая 12—13 октября 1943 года в битве под Ленино начала свой героический путь на Берлин, бок о бок с Красной Армией.

Ян сражался на Средиземном море и на Атлантике, среди тысяч и тысяч поляков, воевавших за Польшу на западных фронтах. Их дорога в Польшу была не только длиннее, но и, пожалуй, трагичнее. А возвращение домой, в новую, Народную Польшу, вновь потребовало от поляка сделать ясный и недвусмысленный выбор. Ян этот выбор сделал, он стал коммунистом.

Ежи Брошкевич в последнем своем романе по-прежнему верен себе — он ставит героя перед выбором, но заставляет его выбирать не однажды, а постоянно. Ситуации, в которых оказывается Ян, всякий раз неоднозначны, конкретное «зло» и конкретное «добро» не помечены черным и красным ярлычками. И если Ежи Брошкевич сознательно, нарочито взваливает на плечи своего Яна такое тяжеленное бремя, которое, кажется, не под силу одному, реальному, «из жизни» человеку, то именно этим он и добивается того, что мы верим писателю, верим его герою, верим, что Ян-вымысел и есть самая настоящая правда о поляке, нашедшем единственно правильный путь к добру, когда он становится активным строителем новой, социалистической Польши. Верим, что жил он не только долго, но и счастливо…

В чем секрет этого удивительного эффекта, который в известном смысле можно было бы назвать парадоксальным? Наверное, не только в том, что Ян — сплав многих типических черт поляка, живущего в XX веке. Но может быть, и в том, что Ежи Брошкевичу удалось, смешав и перепутав правду с фантазией, создать тот климат «интеллектуального реализма», к которому, по собственным его словам, он неизменно стремился и в драматургии, и в прозе.