— Я проведу это время с Юлией, — отвечает Амара. — Руфус говорит, что во время фестиваля должен быть с родителями.

— Со своими родителями? — Друзилла вскидывает брови.

— Я так поняла, — говорит Амара.

Какое-то время Друзилла молчит. Служанка вернулась с нагруженным подносом и теперь стоит в противоположном конце сада, но Друзилла не зовет ее.

— Ты больше не думала о том, что мы обсуждали?

— Да, и перестала.

— Совсем перестала?

— Совсем. Уже много недель как.

Женщины смотрят друг на друга, обе понимают, что за этим может последовать. Это такой необычный момент близости между ними, что Амаре противна даже мысль портить его просьбой о деньгах, но ей необходимо получить эту ссуду.

— Друзилла. — Она берет подругу за руку. — Я должна кое-что попросить у тебя, и я надеюсь, что ты сможешь меня простить. Я не просто так пришла сюда.

Друзилла настораживается:

— В чем дело?

— Я все еще должна Феликсу за Викторию, и я не могу остаться беззащитной перед ним в случае, если Руфус меня бросит. Я прошу слишком много, и я это знаю, но, пожалуйста, как друг, я молю тебя одолжить мне денег. Я клянусь, что все верну, с какими угодно процентами, и откажусь от любых притязаний на Фебу и Лаису.

— Сколько?

— Три тысячи сестерциев.

Друзилла резко вдыхает через нос:

— Как ты предполагаешь выплатить подобную сумму, если Руфус тебя бросит?

Это грубый вопрос, но иного Амара и не ожидала.

— Я не совсем одинока, у меня есть друзья, — говорит она. — Адмирал все еще питает ко мне некоторую благосклонность, как к своей вольноотпущенной, а Юлия открыла мне кое-какие возможности.