Британника наклоняется к ней так низко, что Амара чувствует на щеке ее дыхание.

— Филос.

Слово произнесено шепотом, но Амара моментально понимает, что за ним стоит. Она поднимает взгляд на Британнику и, видя выражение ее лица, не тратит время на притворство, будто она не понимает, о чем речь.

— Виктория не знает, — шепчет она. — Не может знать.

— Но я знаю.

— Как? Когда ты догадалась?

— Вы похожи, — просто говорит Британника. — Ты как он. Виктория тоже бы это заметила.

Амара смотрит на дверь, которую Виктория оставила приоткрытой, дверь, через которую она только что разрешила ей уйти.

— Даже если она знает, я не смогла бы ее убить, — говорит Амара, пряча лицо в ладонях. — Неужели ты меня считаешь таким чудовищем?

— Однажды ты об этом пожалеешь. Поверь мне.

Амара смотрит на Британнику, которая все еще не отрывает взгляд от двери, на ее лице застыло выражение убийственной свирепости.

— Ты всегда ее ненавидела, — шепчет Амара.

— Это ничего не значит. — Британника вскидывает бровь, какое-то неуловимое веселье отражается на ее лице. — Я почти всех людей ненавижу.

Глава 37

Глава 37

Сожительницу свою выкупил, чтобы никто у нее за пазухой рук не вытирал[16].

Проснувшись следующим утром, Амара почти сразу же с болью вспоминает о предательстве Виктории. Она неподвижно лежит в кровати, не испытывая желания пошевелиться. Лучи утреннего солнца проникают сквозь окно и падают на стену. Амара закрывает глаза, но стоит ей это сделать, как она видит дергающуюся спину Феликса и Викторию под ним. Как Феликс оборачивается к ней. И, что еще хуже, она вспоминает собственную гневную вспышку, как поднесла нож к горлу Виктории. Звук, с каким металл упал на мозаичные плиты.