— Ну, бабушка! Мы ведь не маленькие.

— А большие-то сказки не слушают! Вон, гляди, Ксюша… — Анисья Кондратьевна посмотрела на старшую внучку. Ксюша сидела в кухне, с вышиваньем. — Раньше и она вот так же просила: «Расскажи, бабушка Ниса, сказку». А теперь для нее сказки — хоть есть, хоть нет, все равно.

Ксюша засмеялась.

— Нет, я и теперь ваши сказки люблю!

— Вот и ладно! — согласилась бабушка. — Давайте зачнем сказку. В некотором царстве, в некотором государстве…

И полилась неторопливая сказка, сказка про Змея Горыныча и про добра молодца, Ивана-богатыря.

За первой сказкой последовала вторая, про бабу-ягу.

Стемнело. Бабушка положила вязанье на колени. Слева, у станции, загорелись огни. От леса потянуло холодком, вечерней свежестью.

Ребята сидели, поеживаясь, не то от ночной прохлады, не то от страшных сказок.

Клавдия, собирая ужин, вдруг спохватилась:

— Будь ты неладна! Забыла ножик большой в огороде. А там уж, поди, роса пала. Заржавеет нож…

— Я схожу, мама, — вызвалась Ксюша. — Где он у тебя?

— Сходи, дочка! В дальнем углу, там, где лук кончается, ножик возле колышка воткнут. А по дороге сорви бутуну. Да обуйся, не ходи босая. Не ровен час на змею наступишь.

Ксюша сунула ноги в высокие калоши и вышла во двор. К ней подбежала Пальма, — вечером ее спускали с привязи, — ткнулась мокрым носом в руку девочки, дохнула теплом.

Вот и маленькая калитка в огород. Здесь все было знакомо. Казалось, Ксюша и в полной темноте нашла бы, что нужно.

Справа — грядки с кудрявой ботвой моркови. Слева привольно раскинулись огромные листья капусты. От них тянет сыростью.

Дальше растут тыквы. В сумерках они похожи не то на огромные мячи, не то на большие глиняные корчаги.

Вот и лук. В эту минуту справа, в вянущей картофельной ботве, что-то прошуршало. Чуть дрогнуло сердце.

«Наверно, мышь… Или ящерка забежала», — успокоила себя Ксюша.

Она пошарила по грядке и рядом с колышком быстро нащупала деревянную ручку воткнутого в землю ножа. Обтерла его, нарезала пучок батуна и без всяких приключений вернулась в дом.