— Марья Васильевна, я деньги дома забыл, можно я в следующий раз заплачу? Есть очень хочется.

— Хорошо, Саш.

И я заказал ей. Марья Васильевна воровала, недовешивала и недоливала беззастенчиво, но ко мне почему-то относилась нежно, давая лучшее. Из худшего.

Я взял свои два бутерброда, чай и сел в углу у стола. Капканова видно не было. Куда он есть пошел, непонятно.

Съев все без всякого аппетита — без Натальи мне вообще ничего не хотелось и не чувствовалось, — я вышел из буфета и пошел на второй этаж, в читалку. А что еще можно делать в этом никчемном институте: есть,… и читать. Первое я сделал, второе не хотелось, осталось третье. Я открыл журнал и нашел повесть какого-то Трифонова. Я вообще в советских писателей не верю, по крайней мере в их публикуемое. Возможно, у них есть в столах что-то хорошее. Но эта повесть была о любви, о каких-то глубоких чувствах и сильных огорчениях и неожиданно мне понравилась. Я стал думать, какой должен быть Трифонов, и додумал только до того, что ему должно быть уже за тридцать пять: зрелая проза… Как на меня пахнуло что-то невероятное.

Пьяный Капканов стоял, шатаясь и фиксируя свое неуправляемое тело за спинку моего стула.

— Спасибо, Сашок, я поел…

Он икнул сильно и отвернулся, чтобы выпустить дух.

— Я вижу, — ответил я.

— Не, правда, у друга закусь была… с собой.

— А ты что делал?

— А я и еще другой бутылку покупали.

— Ты сказал, что тебе кушать надо.

— А я что, разве не это делал? Кто тебе сказал, что вино пить надо, его надо кушать. Вкушать, сладостно и медленно. Сашок, а может, еще на кружечку пивка?

— Нет, Валер, честное слово.

— Ну, извини, не буду тебе мешать… ик-к, спасибо, я пошел.

Он хлопнул меня по плечу, едва не промахнувшись, и шатнулся к выходу.

Я отвернул обложку журнала, который почему-то назывался «Новый мир».

Я прочитал больше половины и решил оставить остальное на следующий раз, а то в институт будет приходить неинтересно.

Я вышел из читалки и прямо нос в нос наткнулся на Шурика.