Я все стоял у подоконника. Мне было стыдно повернуть лицо к нему. Оно было заплакано.

— Да, Саня, обрадовал ты меня… — он успокоился.

— Прости, папа.

Я боком вышел в ванну и стал мыть лицо, глядя в зеркало. Совсем как женщина.

Глаза мылись холодной водой, но оставались заплаканными. Когда я вернулся в комнату, отец был совсем спокоен.

— Идем есть, — сказал он. — В любом случае — хороший ты сын или плохой, но кормить тебя надо. — И добавил: — К сожалению…

Мы вышли вместе.

Домой я вернулся в полночь. Пообещав перед этим отцу, что хотя бы для него похожу в институт, пока не решу окончательно, кем быть и что мне делать.

От метро до дома я дошел очень быстро.

Под дверью, где обитал мой брат, горел свет. Я постучал.

— А, Санчик, это ты. Заходи. Что это в пакете?

— Бутерброд с мясом для тебя. Отец передал, мы были в ресторане.

— Это очень прекрасно, — он тут же вытащил его, освободил от салфеток и больно укусил.

— Ты чего так поздно не спишь?

— Лине письмо обещал написать, вот, пишу.

— Б., свет тронулся, если ты уже письма пишешь.

Он ухмыльнулся и проглотил пережеванное. Потом внимательно посмотрел на меня.

— Что это у тебя с лицом. Плакал, что ли?

— Да нет, что ты.