— Мене страшно, аж жуть! — состроив уморительную рожицу, тот отъехал на самый край парты. Размахнувшись, метнул, словно диск, папку на парту Толи Сныкова. Раскинув руки, Лешка прижался к стене, вытаращил глаза, словно видел перед собой тигра, и, театрально прошептав: «Робя, считайте меня отличником!», медленно опустился на пол и пополз под партами через весь класс.

Его толкали, он тоже хватал всех за ноги и свистел как Соловей-разбойник. Взъерошенный и взопревший, он вынырнул у Толиной парты.

— Меня всю дорогу жгли какие-то лучи. Может, космические? То ли бета, то ли гамма. Вот, даже прысчик вскочил!

Он сунул ладонь под нос расстроенному Сныкову, и тот, скорее по инерции, чем из любопытства, наклонился над ней. Лешка, ликуя, ухватил его за нос и, дергая из стороны в сторону, выкрикнул:

— Все, Сныков! Пора тебе в отставку! Хоть и отличник, а против марсиан тебе слабо!

— Отстань ты! — побледнев, вырвался Толя.

Лешка даже опешил от столь неожиданного отпора. Он был раза в три сильнее щуплого Сныкова, для которого спорт начинался и кончался шахматами.

— Ты чего? Чего? — пробормотал Селезнев и, немного оправившись от замешательства, язвительно обронил: — Сочувствую!

В класс вошла преподавательница географии, она же классная руководительница, Тамара Дмитриевна. Как обычно, она махнула указкой, что означало: садитесь. Достала из сумочки тетради с записями, разложила их на столе и, увидев Лену на первой парте, удивилась:

— Косичкина, что это значит?

— Ей нужно одиночество. Она общается с иными мирами! — с готовностью выпалил Юрка Белоглазов.

Класс засмеялся.

Тамара Дмитриевна, хотя и постучала указкой по столу, требуя тишины, но все же не сдержала улыбки.

— Я слышала эту историю. И, право, ничего невероятного, тем более смешного, в этом не вижу. Каждый имеет право фантазировать. У некоторых этот дар настолько развит, что они пишут научно-фантастические романы. А мы зачитываемся ими… Правда, у Лены раньше такой склонности не замечалось. Ну и что же? Все вы растете и на глазах меняетесь.

— Это не фантазия, а вранье! Самое настоящее вранье для оригинальности! — возмущенно сказала Светлана Козинская. — Этой Косичкиной и так уже многое прощалось.

— Вранье? — растерянно приподнялась Лена. В поисках поддержки она осмотрелась, но одноклассники или отводили глаза, или делали вид, что чем-то очень заняты. Лишь Толя Сныков хотел перехватить ее взгляд. Казалось, только посмотри Лена в его сторону, он вскочил бы и ринулся на защиту: наговорил бы колкостей Козинской, надерзил бы Тамаре Дмитриевне.