Когда свет потускнел, Том понял, время пришло.

«И если для Дилана все это спектакль, то для меня – жизнь».

Девушка, играющая Марию, вышла на балкон, и под ним тут же появился Дилан. Сейчас должна была начаться одна из самых долгожданных партий в спектакле. Том наконец-то почувствовал мурашки, когда скрипки начали выводить узор мелодии, погружая зал в восхищение и оцепенение. Когда началась партия девушки, дрожь и нетерпение поразили тело Тома, словно прямое попадание молнии. Люди охали и ахали от красоты голоса, и никто не посмел бы не согласиться. Однако, когда Дилан набрал воздух в легкие и собрался к ней присоединиться, Том резко подскочил на своем месте. Ричард включил переносную колонку с отвратительным шипением, поэтому Дилан застопорился. Каждый обратил на Ричарда свой взгляд, и немаловажную роль в этом сыграла его странная одежда. Охранники двинулись к нему, приняв его за очередного больного. Да вот только Дилан, ставший таким же бледным, как и его цвет волос, узнал гостя. Его голова, будто у плохо смазанной марионетки, повернулась на еще одного вставшего человека. Они встретились взглядами. Улыбка Тома сияла добротой и нежностью. Назло всему, назло Дилану. Он громко вздохнул.

– И нет ничего для меня, кроме Марии, – запел Том. И вот все потеряли интерес к странно одетому Ричарду. Освещение упало на Тома. Благо ему не привыкать. Он продолжил. – Каждое зрелище, которое я вижу, это Мария[134]. – Первые строчки в партии Тони кончились. Охранники остановились, все замерли и ждали ответных действий Дилана, актрисы играющей Марию, зала и, в конце концов, режиссера. Режиссер, весь вспотевший от ситуации, высунул голову из-за кулис.

– Чего ты замолчала, черт возьми? ПОЙ!

И Мария, испугавшись, продолжила партию. Никто не стал останавливать Тома или выводить из зала, а он сам, наоборот, двинулся в сторону общего прохода, туда же направились и его друзья. Дилан находился в предобморочном состоянии. Никто не собирался прерывать Тома. Он активно вступил в партию и продолжал петь. И получалось настолько прекрасно и органично, что оборвать голос, похожий на ангельские переливы, было невозможно. Том пришел показать, что не сломлен, что ничем не хуже Дилана, и отвратительный поступок не способен заставить его сдаться, не способен заставит его замолчать. И каждому в зале стало ясно, лучше Тома уже никто в этой постановке партию Тони не споет. Дилан плевал на его появление и эмоциональные переживания. Он понимал и видел свой крах. Есть ли вообще смысл раскрывать рот после подобного пения? Как и тогда, на могиле Ванессы, талант Тома поражал и вызывал неописуемые чувства, а аплодисменты, разорвавшие зал, стали тому подтверждением. Дилан посмотрел за кулисы, желая сбежать от позора. Однако Том наградил его долгим взглядом и направился на выход под непрекращающееся «Браво».