— О, как мило! Я не помешаю? — Офелия, чьи шаги заглушила трава, подошла к нам и, не дожидаясь ответа, упала в третье кресло. — Меня трясет. Мне нужно выпить.

Я вскочила:

— Сейчас принесу. Нет-нет, — остановила я начавшего вставать Чарлза, — мне все равно нужно заняться ужином. Поговорите с Офелией. В меню только гороховый рисотто и бекон, но, если хотите, оставайтесь.

— Только при условии, что ты разрешишь мне помочь тебе.

— Ладно.

Я взяла стакан для Офелии и дала Чарлзу еще одну охлажденную бутылку просекко и штопор, а сама пошла наверх переодеться, потому что вечер становился прохладным. Как только я закрыла за собой дверь спальни, то схватилась за голову и застонала. Я была просто убита. Что мне теперь делать? Что сказать? Кто бы мог помыслить о таком? Господи, что же делают с нашей жизнью чувства!

— Хэт? — Корделия повернула ручку двери и, убедившись, что она заперта, начала трясти ее изо всех сил. — Эта проклятая швейная машинка опять делает петли! Это конец, я ее ненавижу! Помоги мне.

— Хорошо. Подожди минуту. А пока пойди почисти пару луковиц, ладно?

Я услышала удаляющиеся шаги Корделии, сопровождающиеся ворчанием. Мне необходимо было еще подумать. Я была уверена, что, хотя тепло отношусь к Чарлзу, не люблю его. У меня никогда не было дядюшек, но, если бы были, Чарльз наверняка был бы любимым. Ох, о чем же я думаю! Какие дядюшки?! Нужно успокоиться. Я должна быть с ним помягче и дать понять, что могу и передумать. Я не хотела причинять ему боль. В конце концов он же нравится мне! Масса людей во все времена спят с теми, кого не любят. Скорей всего, я даже научусь со временем его любить.

— Хэрриет! — сказала я вслух. — Ты совершеннейшая идиотка!

— С кем ты разговариваешь? — Корделия опять начала ломиться в дверь. — Я не могу найти лук. Ты должна помочь мне, иначе я отправлюсь к Марии-Альбе в монастырь.

Я отперла дверь.

— Можешь войти. Я просто переодеваюсь.

— Какая-то ты красная. Что случилось?

— Ничего. Как твои занавески? Ты нашла, что еще порезать на лоскутки?

— Так как Порция, очевидно, уже не вернется, я порезала ее зеленое платье — ну, ты знаешь, бархатное.

Я влезла в джинсы.

— Не думаю, что это разумно. Это было ее любимое платье.

— Из остатков я собираюсь сделать плащ для маскарада. Возможно, с русским колпаком.

Уверенность Корделии меня восхищала. Мы спустились вниз. Я попыталась сама разобраться с машинкой. В окно мне были видны Чарлз и Офелия. Я надеялась, что они не ссорятся. Пока я разбиралась с луком, беконом и сыром, все пыталась и никак не могла привести мысли в порядок. К счастью, Чарлз, похоже, забыл о своем желании помочь.