Я удалилась в дом, чтобы заняться статьей, которую вынашивала последнюю неделю. Это была рецензия на папиного «Отелло». Я набросала черновик практически в одночасье. Писать об абстрактных вещах — любви, чести, смелости, ревности — оказалось куда легче, чем о сверхъестественных событиях. На протяжении двух последующих вечеров я шлифовала статью, а потом распечатала ее и вместе с выпусками «Призрачной зоны» разослала в несколько провинциальных газет.

Дело было в том, что бремя моего долга перед Рупертом становилось совершенно невыносимым. Конечно, я продолжала отдавать ему три четверти своего заработка в «Брикстон Меркьюри», но понимала, что эта сумма гораздо меньше той, что он тратил на меня, Корделию, Дирка и Марка-Антония. Одна моя одежда обходилась в кругленькую сумму. Я пыталась экономить, но у меня никогда не складывались отношения с деньгами.

Провинциальные газеты все медлили с ответом, но через три недели я все же получила письмо из «Манчестерского стража», в котором меня приглашали на собеседование. Я взяла отгул и села на манчестерский поезд, никому не сказав, куда я еду. Я ужасно нервничала, но трое сотрудников «Стража», с которыми мне довелось разговаривать, приняли меня очень сердечно и с увлечением говорили о моем отце. Я поняла, что положение дочери наиболее популярного на данный момент актера Англии — моя самая выигрышная карта, и мне надо постараться извлечь из этого всю возможную выгоду. По прошествии недели я получила еще одно письмо, в котором мне предлагали место помощника заместителя редактора по искусству, с жалованьем, вдвое превышающим то, что я получала в «Брикстон Меркьюри» Я была очень довольна. Все сомнения и страхи, связанные с тем, что придется покинуть Лондон и начать новую жизнь, я старалась отбросить сразу, как они появлялись.

К тому же я не собиралась жить одна. Я решила взять Корделию с собой. Конечно, ей будет трудно опять менять школу, но это в любом случае было лучше, чем оставлять ее с Кошачьей Лапкой, которой она определенно не нужна, или с Офелией, которой, возможно, будет трудно содержать ее. Кошачья Лапка постоянно жаловалась, что дом в Хемпстеде требует больших затрат, видимо желая предотвратить наши возможные просьбы о материальной помощи. Но я считала, что папа должен содержать Корделию, пока она не закончит учиться.

Конечно, я не собиралась просить ничего для себя. В сентябре мне исполнялось двадцать три, и я уже давно должна была самостоятельно зарабатывать на жизнь. Теперь я не могла понять, как существовала все эти годы — в мире фантазий, без цели и ответственности. С моей теперешней зарплатой я, вероятно, смогу снять комнату на двоих не слишком далеко от редакции. Со временем, если буду много работать, возможно, нам хватит и на квартиру.