Кумекая сивилла, изображенная в череде прочих, выглядит наиболее впечатляющей: хмурый лик старой женщины и на переднем плане — атлетическая рука с напряженными мышцами. Этот образ противоречив, он отсылает зрителя к тьме язычества со сверкающими проблесками света. Самая соблазнительная сивилла — Дельфская (на картуше она помечена словом Delphica), изображенная юной девой с вдохновенным, идеальным ("аполлоническим") лицом, выражение которого дополняется экспрессией смущенного, растерянного взгляда: она почти ребенок, подросток. Для композиционного и ритмического выравнивания картин свода художник добавил десять пар молодых мужчин-атлетов в различных позах, которые держат венки из дубовых листьев в качестве дани почтения папе делла Ровере[96]: это прославленные "Игнуди" (Ignudi), или "Обнаженные". Все персонажи капеллы и многочисленные декоративные элементы, обильно использованные художником в работе, прекрасно описаны в неохватной библиографии, с которой читатель может ознакомиться самостоятельно.

Важнейшая часть произведения Микеланджело — это, разумеется, свод с его девятью картинами, четырьмя большими и пятью чуть поменьше. Две наиболее драматичные сцены (из-за чего они и приобрели такую популярность) относятся ко второй из них— "Господь создает Солнце, Луну и Землю", где Бог изображен дважды. Справа он величественно-предостерегающим жестом направляет Солнце на его орбиту, а слева, на втором этапе действа, он поворачивается спиной к смотрящему, готовясь вознестись и исчезнуть в непроницаемой бездне космоса.

Другой и, пожалуй, еще более прославленный сюжет — это "Сотворение Адама", где мы видим молодого, безжизненно вялого мужчину, внешне слегка осовелого, полураспростертого на зеленовато-голубом склоне холма. К нему направляется Бог, вписанный вместе с сонмом ангелов во что-то вроде лилового плаща-покрова, раздуваемого ветром. Божественная длань вытянута вперед, указательный палец вот-вот приблизится к пальцу Адама — этот жест должен мгновенно вдохнуть в него душу. Однако две руки так и не касаются друг друга, жест зафиксирован непосредственно за мгновение до своего завершения. Гениальная интуиция художника подсказала ему оставить все именно так, чтобы любой мог по личному усмотрению и выбору мысленно закончить эпизод. Эти образы превратились в символы ренессансного искусства, синтез человеческого и божественного, иудейского Ветхого Завета и учения неоплатонизма.

Две короткие стороны свода заняты пророками Захарией (над входом) и Ионой (над алтарем). По мнению многих критиков, сравнение этих двух фигур позволяет предельно наглядно проследить эволюцию стиля Микеланджело. Захария сидит и листает книгу, он сосредоточен. Его пропорции не идеальны: несмотря на длинную струящуюся бороду, голова слишком мала в соотношении с телом, чрезмерно вытянутым, в частности, по причине широких драпировок. Рост Ионы колоссален. Это самый большой персонаж во всем произведении, даже слегка выступающий за архитектурные границы, которые должны бы его удерживать: ноги словно подвешены в пустоте, а дерзкий разворот тела выражает его устремленность к бунту, сопротивлению. Из правого сектора прямоугольника выглядывает угрюмого вида "кит" (довольно-таки приблизительно изображенный в плане зоологического соответствия), который его и проглотил. В своем исследовании от 1926 года критик Адольфо Вентури так описывал эту сцену: "Выпукловогнутая статуя, рывком вырванная из стены, превосходно нарисованная скульптура".