Каковы источники этого жития? 1) Compendium Vindobonense, с которым оно совпадает не только по содержанию, как мы видели, но и по некоторым терминам, оборотам и мыслям (ст. 3: περίδοξος, ст. 8; ст. 9: о рассылке посланий; κρατύνας καὶ βίβαιώσας; ст. 22 — явное сокращение и даже сужение изложения Compendium Vindobonense; ст. 19 и 34 точно отвечают мысли Compendium Vindobonense; ср. ст. 12 к трактации о душевных качествах преп. Максима). 2) Синаксарь Великой церкви (ст. 1: Константин Погонат; ст. 4: протоасикрит; ст. 7: игумен; ст. 26а, 27: <отсекли> руку; не принято во внимание лишь сообщение синаксаря о том, что преп. Максим насильственно был приведен в Константинополь: ср. 19 и 19а).

Остальные дополнения следует отнести на счет дедукции автора. Сюда относятся, прежде всего, обстоятельная речь об административных талантах преп. Максима и его служебных занятиях и <про>движении, — речь, обличающая в авторе лицо, хорошо знакомое с придворным бытом и административной жизнью Византии. Что автор Compendium Vindobonense — монах — еле отметил, то наш автор развил с особым интересом и вкусом. Недаром и заключением его жития является молитва о подании царю великих планов на врагов. [2930] Очевидно, развитие этой темы принадлежит ему самому, как и общая трактация о добродетелях преп. отца. Далее, на счет автора нужно отнести и дополнения ст. 19а и 27а. Все эти дополнения представляют простой вывод автора по аналогии с предшествующими сообщениями, на что указывают отчасти его замечания при них: ὡς προλαβὼν ὁ λόγος ἐγνώρισεν («Материалы», с. 24₁₉: к ст. 19а), ὡς δεδήλωται (с. 24₂₈: к ст. 27а). Мысль 19а о том, что и по возвращении в свой константинопольский монастырь преп. Максим продолжал так же проповедовать и писать, как и в Риме, является выводом из ст. 22 Compendium Vindobonense, из обвинений, предъявленных преп. отцу, что он, развратив Запад, совратил и Восток <своими> посланиями. Автор заключил, что как Запад преп. отец настроил против монофелитства, работая в Риме (эту мысль дает уже Compendium Vindobonense, 23), так для Востока это <он> сделал в Константинополе. Мысль ст. 27а представляет простое предположение, придуманное автором в объяснение того, почему у преп. Максима отсекли руку и язык. Оно построено на том заключении, что преп. Максим обличал учение монофелитов в сочинениях, написанных как его рукой, так и под его диктовку. Мысль ст. 27а можно было бы, на первый взгляд, ставить в связь с сирийской повестью о преп. Максиме; [2931] но в ней говорится о том, что у преп. отца сперва отсечен был язык, а потом, когда он все же стал письменно распространять свое учение, — правая рука и, наконец, левая. [2932] Ясное дело, что сирийское сказание сюда не относится. Приведенным выше объяснением (дедукция автора) можно вполне удовлетвориться, указанными же выше источниками исчерпывается, главным образом, все содержание рассматриваемого жития.