– Да не трогай ты хлопца, что ты вечно его трогаешь. Дай ему хоть проснуться, Петя.

– Я его не трогаю. Сережа, я тебя трогаю?

– Петя, прекращай!

Старший брат ушел. Дядя Петя подошел к столу и тихо заговорил ко мне, поглядывая в открытую дверь.

– Ой, представь, как схватило меня ночью, вообще…

– Что случилось? – напугано спросил я.

– Та спина заболела. То там болит, то здесь. Всю ночь не спал. И чего болит? Не понятно. Ведь все было хорошо, а потом как схватило год назад, так до сих пор не отпускает.

Средний брат долго жаловался на свою судьбу. Я молчаливо слушал его, иногда поддерживал и жалел.

– Знаешь, что я заметил? – неожиданно прервал он свое неоконченное рассуждение. – Человек в молодом возрасте, почему-то, больше знает зла, чем добра. Но ты почему-то не такой…

Я его поблагодарил, но мне было неловко и неприятно слушать от него похвалу. Возможно мне было неловко потому, что меня поставили выше других людей; а неприятно, потому что я сам недавно думал плохо о людях, и мне было совестно.

Движение в доме набирало обороты. Братья готовились выходить. Но как это обычно случается перед важным делом, к которому заранее приготовляешься, появляются неотложные дела, требующие немедленного вмешательства. Что-то постоянно оттягивало их намеренье поскорее уйти. Нужно было сделать и то, и другое, а время как будто нарочно шло быстрее, точно глумилось над ними.

Я сидел все на том же месте и наблюдал за всем происходящим. Старший брат что-то начал возиться у стола.

– Что ты за семена замочил? – спросил средний брат.

– Что?

– Что ты за семена замочил?

– Чего?

– Что ты за семена замочил?

– А! Это кабачки и помидоры. А что такое?

Как происходили подобные разговоры, читатель уже может себе представить.

– Ничего, просто так спросил. А что, нельзя?